— Госпожа Айфорд, — услышала она его голос, и в тот момент ей по-настоящему поплохело.

Она сцепила холодные руки, пытаясь выдержать этот двойной удар по своему самообладанию, и кивнула.

— Господин Шерман.

Меньше всего ей хотелось бы видеться с Шерманом на людях, становиться притчею во языцах для всего Ланкашира, когда каждый шептал бы другому: «Глядите, это хозяйка Айфорд-мэнор, возлегшая с младшим Шерманом в свою первую брачную ночь».

Взвинченная сверх всякой меры, она даже забыла представить друг другу мужчин, но они, кажется, были знакомы, и после кратких приветствий вся троица погрузилась в тягостное молчание.

Невыносимое…

Почти удушающее.

И тогда их спасла Лора Шерман:

— Папа, познакомь меня с этой леди, — попросила она. — Я с ней еще не знакома.

Аделия слышала, что у Шермана есть ребенок, но ни разу с девочкой не встречалась. А девочка была очаровательной: светловолосой, в противовес собственному отцу, с неожиданно черными бровками и розовыми щеками. Таких в Лондоне называли «английскими розами», даже сама королева тщилась соответствовать идеалу.

А вот Аделии это давалось с трудом: ей приходилось выжигать каштановый цвет купоросовым маслом. Отвратительно пахнущим, от которого сыпались волосы… Ей его принесла Валентайн, едва приступила к обязанностям компаньонки: «Моя госпожа, ваши волосы ужасного цвета. С этим срочно необходимо что-то поделать!» И она в тот же день выжгла ей волосы до светло-каштанового с рыжим оттенком.

Аделия этот цвет возненавидела, но смирилась с веяньем моды, как с каким-нибудь бедствием вроде чумы.

— Почему бы вам не приехать к нам в гости, — услышала девушка звонкий голос ребенка. — Наша кухарка печет пироги с дижонским повидлом, самые вкусные в целой Англии. Я уверена, они вам понравятся!

И Аделия бросила взгляд на младшего Шермана: мрачный, насупленный, словно выпь, он, казалось, с трудом выносил эту встречу.

— Уверена, так и есть, — отозвалась Аделия, изображая вежливую улыбку. — Но сейчас я никак не могу. Возможно, как-нибудь позже…

И девочка пообещала:

— Я не забуду об уговоре. Буду каждый раз просить папу пригласить вас… Он так и сделает.

Шерман головой дернул.

— Нам пора, Лора.

Они поспешно раскланялись, и мужчина с дочерью растворились в ярмарочной сутолоке, царящей вокруг. А Аделия так и стояла, едва дыша и не смея глянуть на Брукса…

Он ведь тоже все знает.

Весь Ланкашир знает…

— Мне жаль… Аделия. Представляю, что тебе пришлось пережить!

— Не надо… — поспешно прошептала она, ощущая, как слезы наворачиваются на глазах. Только не жалость… не от него… не сейчас… — Ты не можешь представить.

И думала она не о Шермане с его «Нет, не хочешь» и гримасою отвращения, а о муже и Валентайн на их супружеском ложе… О ребенке в ее животе. О снадобье Бевин, спрятанном в седельную сумку…

О том, как любила когда-то и поплатилась за это исковерканной жизнью.

И ведь никому не расскажешь… ни с кем не поделишься, а оно сидит здесь, внутри, у самого сердца, и разрывает…

— Мне надо идти.

Аделия повернулась к торговцу мылом и, ткнув пальцем в первые два куска, попросила их завернуть.

Старик, а был он довольно стар и сутул, с радостью выполнил ее просьбу. Аделия подхватила покупку и пошла искать лошадь… Она заплатила мальчишке, чтобы тот дожидался ее у крайних лотков.

— Аделия, — Брукс окликнул ее, как оказалось, не отставая ни на секунду, — позволь проводить тебя до развилки.