|
– А если бы опекун не был объявлен или признан? – Тогда такой брак, совершенный должным порядком, как всякое церковное таинство, будет нерушим, пока не велит судьба и пока папа его не отменит. Но ты знаешь, в этой стране папу не любят именно из за брачного вопроса. Разреши мне объяснить тебе закон, церковный и гражданский… Но Кристофер уже бежал к воротам, и наставление старого проповедника осталось недосказанным… Они встретились в снежной метели; Эмлин Стоуэр поехала вперед, оставив их наедине. – Что случилось, дорогая? – спросил он. – Что случилось? – О Кристофер! – ответила Сайсели, всхлипывая. – Мой бедный отец умер – убит, по словам Эмлин. – Убит! Кем? – Воинами блосхолмского аббата, сказала мне Эмлин. Там, в лесу, вчера ночью. И по словам той же Эмлин, аббат собирается приехать в Шефтон, чтобы взять меня под опеку и заточить в монастырь. И потому, хоть и странно поступать так, но, оставшись беззащитной, я убежала к вам, – мне так велела Эмлин. – Мудрая женщина эта Эмлин, – прервал Кристофер. – Я всегда ценил ее советы. Но неужели вы приехали ко мне только потому, что так велела Эмлин? – Не только поэтому, Кристофер. Я приехала от отчаяния: лучше быть с другом, чем одной. Куда еще я могла поехать? Кроме того, мой бедный отец, хотя и был очень сердит на вас, велел мне – это были его последние слова, – если возникнет необходимость, просить вашей помощи и… О! Кристофер, я приехала, потому что вы клялись любить меня – я верила этому. Если бы я попала в монастырь, мать Матильда, настоятельница, хоть она добра и друг мне, может быть, и не выпустила бы меня оттуда, ведь ее начальник аббат, а он то мне не друг. Он хочет отнять наши земли и знаменитые драгоценности. Эмлин захватила их с собой. За это время они переехали ров и очутились у крыльца дома, и поэтому, не ответив, Кристофер, нежно снимая ее с седла, крепко прижал к груди; это, ему казалось, было самым лучшим ответом. Подошел грум, чтобы увести лошадей: он притронулся в знак почтения к шапке и с любопытством посмотрел на них, а Сайсели, опершись на плечо своего возлюбленного, прошла сквозь сводчатую дверь Крануэл Тауэрса и попала в зал, где полыхал яркий огонь. Перед камином, грея тонкие руки, стоял отец Нектон и оживленно беседовал с Эмлин Стоуэр. При приближении молодых людей разговор оборвался – очевидно, речь шла о них. – Госпожа Сайсели, – несколько возбужденно сказал добрый старик, боюсь, что печальные обстоятельства привели вас сюда. – И он замолчал, не зная, что добавить. – Да, действительно, – ответила она, – если все, что я слышала, правда. Говорят, что мой отец убит злодеями, но я точно не знаю, за что и кем, и что аббат Блосхолма собирается взять меня под свою опеку и заточить меня в Блосхолмский женский монастырь, а я не хочу туда идти. Я убежала сюда от него, потому что у меня нет другого убежища, хотя вы дурно можете истолковать мой поступок… – Только не я, дитя мое. Я не буду выступать против аббата, потому что по церковному уставу он выше меня, но, примите во внимание, я ему не присягал в верности, так как этот приход ему не принадлежит, и я не бенедиктинец note 24. Все же скажу вам правду. Я считаю этого человека бесчестным. Руки у него загребущие; мало того, он не англичанин, а испанец, которого кто то подослал сюда вредить нашему королевству, высасывать его богатства, устраивать бунты и доносить обо всем происходящем на пользу врагов Англии. – Однако у него при дворе есть друзья. Так, по крайней мере, сказал мой отец. – Да, да, у таких людей всегда бывают друзья – деньги покупают их, хотя, может быть, для него и ему подобных черный день недалек. Да, ваш бедный отец погиб бог знает как, хотя я давно думал, что ему несдобровать, ибо он всегда говорил правду, да и вы с вашим богатством – лакомый кусочек для Мэлдона. |
