|
Долото не врезалось, а вминалось в дерево; каждая отнятая у него щепочка воспринималась, как победа. Долото быстро тупилось (конечно, это была не немецкая сталь, а какая-нибудь польская дрянь с ворованным брендом), но Н не испытывал досады от того, что ходил к точилу. Это время он употреблял на восстановление душевного равновесия. Не дергайся, говорил он себе. Это всего лишь дурная работа, обычный рабский труд. Ее ты не облегчишь и не сделаешь интересной своею хваленой интуицией. Ее нужно просто сделать. Ну — не интересно, признаю. Вот если б стоял вопрос: кто кого, тогда другое дело. Но тут нет борьбы; и победитель известен изначально. Поэтому придумай интерес…
Это примитивное рассуждение рассмешило Н. Зачем придумывать то, что уже есть? Интерес был, он был всегда, только он был немного дальше. Ты не ковыряешься в окаменелом дереве, напомнил себе Н, ты строишь храм. Это было просто и удивительно, как пробуждение. Ты строишь храм, ты строишь храм… Наверное, он действительно устал, потому что уже не замечал ничего вокруг, и не видел, что к нему подходил Искендер. Когда Искендер возвратился, в его руках была тяжелая дрель с длинным сверлом для дерева. — Шеф, — сказал Искендер, — на какую глубину вы так увлеченно пробиваетесь? Н поднял голову, все понял и улыбнулся. И показал на ленте рулетки: полметра. Искендер пометил на сверле. — Подвиньтесь… Дрель была мощной, но Искендеру пришлось навалиться всем телом, чтобы сверло зацепилось и стало погружаться в дерево. Когда из-под сверла появился дымок, Искендер вытянул его и макнул в заготовленное ведро с водой. Вода зашипела. — Со своим дерьмовым долотом вы бы тут горбатились до завтра, — сказал Искендер. Вторая и третья дырки дались ему так же трудно, а потом дело пошло веселей. Утратив цельность, структура дерева прямо на глазах теряла способность к сопротивлению. Какие-то десять минут — и нет проблемы. Оставалось подчистить стенки и углы. Тоже не подарок: в узком пространстве пристроиться было непросто, а чем глубже — тем сложней… Искендер был доволен собой. — Если позволите, шеф, я поделюсь умной мыслью, — сказал он. Н кивнул. — Каждый должен заниматься своим делом. Ваше дело… Искендер поискал определение — но не смог найти. Это его удивило. Оказывается, вот так конкретно он не думал об Н. Возможно, он вообще не думал об Н, как о человеке. Н был для него функцией, везунчиком; даже не везунчиком, а чудиком, которому повезло, как одному на миллион, а он так нелеп, что даже не понимает своего счастья; а уж как распорядился этим счастьем… Но и эту мысль Искендер забраковал, потому что и он был не чужд красоте. Мало того, когда-то он мечтал посвятить красоте свою жизнь. Ну — не вышло. Но умом он понимал, что ради красоты, ради мечты можно отдать… нет, конечно же не столько, сколько, по прикидкам, было в кладе. А уж там было! — сомнений нет. Вон какую стройку потянул. И вчера Матвей приезжал; все сходится. Но я бы так не смог, признал Искендер. Конечно, чем-то мог бы и пожертвовать… Но как подумаешь, что ведь это — исполнение любой мечты… Вот потому-то оно досталось ему, а не мне, вдруг понял Искендер. Если Бог есть — он неплохо разбирается в людях. Хотя… после того, как в дело вмешался Сатана, в человеческой душе поди разберись. Мы уже не то, что задумал Бог. Но чем! — скажите мне — чем я хуже этого нелепого старика?.. Если нет положительного решения — всегда выручит ирония. — Ваше дело… — повторил Искендер, поднял руки вверх и взглянул в далекий купол. Но когда он опять взглянул на Н, его взгляд был мягок, почти ласков. — Ваше дело — исполнять волю Провидения. Вы поводырь; ваша роль по плечу только вам. |
