Несколько взмахов крыльями, две задержки в тихих местах с медленным подъемом кругами на подоблачную высоту — и вот они уже промчались над просекой, что тянулась от текущей с пологих гор речушки к знойной, но безводной луговине между песчаными холмами, ощетинившимися сосновым бором.

Своим могучим разумом, неодолимой волей бог мог легко заставить лес расступиться, траву — убрать свои корни, кустарник — скрепить склоны. Но подчинить себе мертвую землю и песок Повелитель Драконов, увы, был не в силах. И потому оросительную канаву приходилось рыть медлительному могучему клюворылу, выгребавшему на стороны песок вместе с дерном и камнями, а вот выкладывать влажной глиной, которая не даст живительной влаге уходить в глубину, и мостить камнями, которые помешают потоку размывать саму глину, — все это приходилось делать смертным слугам, просто руками и ногами. Несколько десятков рабов трудились здесь, несколько десятков — по другую сторону холма, добывая глину и укладывая ее на спинозубов, которые и перетаскивали груз с места на место. За порядком следили два нуара. Один командовал глупыми ящерами, второй приглядывал за смертными, дабы не отлынивали от работы, и следил, чтобы те ничего не перепутали.

Шеньшун уловил в мыслях бога слабое удивление тому, как неожиданно перекручивается судьба разнообразных созданий и изобретений. Двуногие голокожие смертные, придуманные для работы на океанском мелководье — из-за сообразительности, удачных рук и всеядности неожиданно оказались востребованы практически во всех краях земли. Нуары, созданные всего лишь для защиты богов в дни слабости и потому наделенные способностями повелевать зверьми и растениями, — вдруг понадобились везде и всюду, поскольку могли заменить богов на нудных, но необходимых работах, вместо них отдавая приказы, которых никто не мог ослушаться…

И наоборот, самые продуманные, многообещающие замыслы, вроде громадного непобедимого жруна, что должен был истребить расплодившихся хищников, или длинношеего кроноеда, способного поднять голову на высоту в два дерева, — все эти изобретения оказались бесполезны. Огромный и страшный, но шумный и неуклюжий жрун в результате мог охотиться только на падаль — прочие враги от него успевали скрыться, а шея кроноеда получилась столь слабой, что вместо строительных камней еле поднимала саму себя. В итоге жрун всего лишь вычищал леса от крупных разлагающихся туш, опорожняя брюхо в заделах для новой рассады, а кроноед щипал недоступную прочей скотине листву, чтобы потом кормить собранной пищей работящих, но малоротых спинозубов и клюворылов…

«И почему у самых востребованных в работе животных всегда обнаруживаются такие сложности с жеванием еды? — уже чуть не в голос возмутился Повелитель Драконов. — Помнится, еще ни одному ученому не удалось совместить и то, и другое в одном слуге! Кто хорошо трудится — всегда плохо ест. Или наоборот».

Его ящер подтянул крылья, отворачивая к солнцу, дракон Шеньшуна накренился следом, тоже скользя по воздуху к темно-зеленому холму у горизонта. В лицо ударил плотный и холодный встречный ветер, заставив нуара прищуриться, а когда напор стих и ящер снова раскинул крылья, замедляя полет перед посадкой, — они оказались уже возле Родильного древа.

— Противно, но быстро, — пробормотал страж, осознавая, что всего за несколько вздохов оставил позади расстояние почти в полный день пешего пути. Увидев, как повелитель медленно соскальзывает с шеи своего дракона, Шеньшун торопливо спрыгнул, поправил меч, подбежал к богу и тут же замер, вдруг оказавшись глаза в глаза с властелином окрестных земель.

«Найди мне кленовое семечко!» — четко и ясно прозвучало прямо в голове нуара.

На миг в сознании Шеньшуна промелькнуло сомнение: имеет ли он, страж, право покидать господина, и возможно ли найти семя дерева сейчас, в самом разгаре лета, и… Но бесконечные колебания и вопросы были тут же сметены волей бога, и нуар лишь послушно склонил голову:

— Да, повелитель.