Часть 7

Когда они проснулись, снегопад уже закончился. Но сильный снег, должно быть, шел всю ночь. Солнце наконец прорвалось сквозь тонкую пелену облаков, и бескрайнее белоснежное море заискрилось под его лучами. Ветви деревьев провисли под шапками снега. Его фаэтон, который пришлось оставить снаружи, поскольку сарай был занят лошадьми, превратился в холм снега, похожий на безголовую снежную бабу.

Не оставалось никаких сомнений в том, что сегодня нечего и думать о том, чтобы куда-то ехать. Несмотря на яркое солнце, воздух был морозным и свежим. Не было никакой надежды на то, что снег вскоре растает.

Он стоял у распахнутой входной двери, собираясь выйти, чтобы накормить и напоить лошадей, и ожидая, пока Джос намотает на шею длинный полосатый шарф и нахлобучит на голову вчерашнюю огромную кепку. Джун, спрятав под необъятный белый передник простое, но все же модное шерстяное платье, бывшее на ней и вчера, помогала миссис Паркс накрывать стол к завтраку.

Он сильно сомневался, что ей когда-либо приходилось помогать на кухне, точно так же, как ему никогда не случалось кормить своих лошадей. И все же она выглядела радостной и какой-то домашней. Она лучилась той же радостью, какую испытывал и он.

И внезапно он понял кое-что, показавшееся ему весьма странным. Когда утром он открывал входную дверь, то задержал дыхание, надеясь, что сегодня уехать не удастся.

Вынужденная задержка в простом деревенском домике без камердинера и большинства вещей – все, что у него было, это саквояж с запасной рубашкой, носовым платком и бритвенными принадлежностями – должна была бы стать кошмаром. Мало того, ему приходилось общаться с бросившей его женой. И не когда-нибудь, а в Сочельник. Немыслимо было представить себе Рождество без большого домашнего приема, без изобилия превосходной еды, множества напитков и бесконечных развлечений.

И все же, открывая дверь, он надеялся, что выпавший снег помешает их отъезду.

И его надежды определенно сбылись.

– Я готов, приятель, – сказал Джос с радостной и нахальной ухмылкой.

Эллиот вспомнил почти божественный голос, напевавший прошлой ночью колыбельную. Казалось, что воспоминания пришли из сна. Но он знал, что это не так. Этим утром он проснулся, все еще обнимая Джун. Невероятно, но они улыбнулись друг другу перед тем, как молча отодвинуться, чтобы встать с разных сторон кровати. О нет, случившееся прошлой ночью вовсе не было сном.

Самым невероятным в его воспоминаниях было то, что он не испытывал к ней вожделения, хотя их тела были сплетены в объятиях. Только глубокую, трепетную нежность.

– Тогда, пошли, парень, – сказал он, хлопнув рукой по кепке и нечаянно сдвинув ее так, что она лихо съехала набок.

– Через четверть часа овсянка будет готова, – весело предупредила их миссис Паркс. – Не простудись, Джос.

Ребенок радостно рассмеялся. Эллиот закрыл дверь, и они бок о бок стали пробираться к сараю.

Часть 8

За все утро Джун ни разу не присела, без устали занималась непривычными для нее домашними делами: помешивала овсянку, подрумянивала на огне тосты, насадив их на длинную вилку, мыла после завтрака посуду, застилала постель, в которой они с Эллиотом спали, споласкивала миску для умывания и кувшин для воды, помогала лепить сладкие пирожки с начинкой, пироги с вареньем и маленькие душистые смородиновые кексы на Рождество, перемыла кучу тарелок, почистила и нарезала овощи для ужина.

Она не могла припомнить более счастливого дня.

Свою мать она совсем не знала. И когда день близился к концу, Джун воображала, что она была похожа на миссис Паркс. Ей было так хорошо, это были отношения между матерью и дочерью, о которых она всегда мечтала.

Эллиот и мальчонка все утро то входили, то выходили. Они наносили дров и воды, притащили охапки плюща, сосновых веток и падуба, усыпанного яркими ягодами.