Часть 13

Нос и щеки Джоса были такими же яркими, как его волосы, но это были настолько различные оттенки красного, что их сочетание выглядело просто ужасающе. К счастью, огромная кепка почти полностью скрывала шевелюру мальчугана.

Когда Джун и его бабушка решили вернуться в дом и перекусить сладкими пирожками с чаем, он и слышать об этом не захотел.

Джос по-прежнему продолжал прыгать, вопить и хохотать. Эллиот подумал, что сейчас у него, похоже, есть все, о чем только может мечтать маленький мальчик, и даже больше. Можно было поклясться, что ребенок ни разу в жизни не играл и теперь неистово наверстывает упущенное.

Санкам было далеко до совершенства. Не хватило времени, да и не было подходящих инструментов. Но Джос пришел от подарка в восторг. Утром санки появились в доме и были предъявлены сгорающей от любопытства троице, которой запрещалось приближаться к сараю почти целый час после того, как они проснулись и оделись. Спустя пару минут все уже были снаружи.

Миссис Паркс и Джун провели с мужчинами чуть больше часа, а сейчас те остались вдвоем.

Джос не меньше двух дюжин раз забирался на каждый холмик, который находил, и с визгом скатывался с него. Он заставил Эллиота опробовать каждую снежную горку и уговорил Джун сделать три попытки. И даже подлизывался к бабушке, при этом они оба покатывались со смеху, но от этого удовольствия она отказалась.

Наверное, Джос не был бы так счастлив, даже если бы ему подарили роскошную игрушечную крепость с целой армией оловянных солдатиков – заветную мечту всех маленьких мальчиков. Впрочем, вряд ли Эллиот когда-нибудь решится сделать такой подарок своим сыновьям. Ему было бы неприятно – слишком уж игрушечные солдаты походили на настоящих.

Джос, как бы ни был он симпатичен, обычно разительно отличался от типичного ребенка, но сейчас, казалось, воплощал в себе всю радость, щедрость и беззаботность детства.

Эллиот стоял и посмеивался над ним. Он поднял Джоса, когда тот в очередной раз свалился с санок, что неизбежно случалось не реже одного раза из трех, отряхнул с него снег и снова отпустил кататься.

Ребенок был неутомим.

Но не только его переполняло счастье. Эллиот тоже немного покричал и попрыгал, как будто такое поведение было допустимо в его почтенные двадцать семь. Когда из дома вышла Джун, он взглянул на нее и почувствовал сердцебиение и боль в чреслах. Хотя то, что он испытывал к ней, было вовсе не вожделением, а любовью, истинной и чистой. Конечно, он желал ее, но его чувство было неизмеримо глубже. Он осознал, что каким-то непостижимым образом, которым, как полагают, муж и жена становятся едины, теперь они стали одним целым, что теперь их связывают и телесные узы, и дружба, и глубокая привязанность, и общее будущее.

Всякий раз, когда их глаза встречались – а это бывало часто – он знал, что она разделяет его мысли и чувства. Этим утром они не нуждались в словах, не нуждались в том, чтобы побыть наедине с собой.

Даже после того, как она вернулась в дом, его согревали воспоминания о прошедшей ночи и понимание того, что теперь она всегда будет с ним, будет его женой во всех смыслах этого слова, что ему никогда больше не придется снова испытать чувство одиночества или мучительной неопределенности.

Джос с пронзительным воплем скатился к его ногам и, снова не удержавшись, кувыркнулся и зарылся в снег позади санок.

– Вам придется сделать еще одни такие же для своего сына, приятель, – сказал он, стараясь отдышаться.

– Но у меня нет никакого сына, – сказал Эллиот, протянув руку, чтобы помочь ему встать.

Джос через санки прыгнул к нему.

– Но будет. И вы сделаете ему такие же. Я и понятия не имел, что на них так весело кататься.

Эллиот тихо засмеялся, а парнишка снова умчался.