Он не поехал за ней, чтобы вернуть назад, даже несмотря на то, что ее отец и мачеха – его дядя и тетя – выполнили свой долг и сообщили ему, что она у них.

С тех пор он ее не видел.

И твердо сказал себе, что не испытывает ни малейшего желания видеть снова. Ему было жаль, что он не может каким-либо образом освободить ее, но это было невозможно. Никаких причин для аннулирования брака не было, а развод он вообще не рассматривал, даже если бы имел доказательства ее неверности. Его собственная неверность основанием для развода являться не могла.

Самое лучшее, что он мог сделать для нее, это держаться подальше. Держаться подальше от ее жизни. И для него самого так тоже было лучше. Каждый раз, когда он думал о Джун, чувство вины лишало его покоя. Порой он испытывал к ней ненависть, что заставляло его чувствовать себя еще более виноватым.

Несмотря на зиму, он ехал в Хэммонд-Парк на парном двухколесном фаэтоне. Ему не нравилось сидеть запертым в карете, да и погода уже почти неделю была не по сезону устойчивой и теплой. Карета с его камердинером и багажом должна была прибыть позже.

Ни с того ни с сего ему стало зябко и он поглубже натянул свою бобровую шапку и поплотнее запахнул пальто с многочисленными пелеринами. Внезапно что-то холодное и влажное опустилось ему на лицо и отвлекло от мрачных мыслей о печальном состоянии его брака. С некоторым удивлением он понял, что это был снег. И увидел, как эти белые крапинки испестрили его пальто и каштановые крупы его лошадей.

Он посмотрел вверх и вокруг себя и с некоторым изумлением заметил, что незаметно для него небо затянулось тяжелыми тучами, и неожиданно потемнело, несмотря на то, что была середина дня.

Какого дьявола погода так быстро испортилась?

Он прикинул, что все еще находится в шести-семи милях от Хэммонда. И если хочет добраться туда, пока еще можно видеть дорогу и снегопад не сделал поездку опасной, то должен ехать быстрее. Он надеялся, что остальные члены семьи и гости уже добрались.

Но казалось, что не только неожиданная смена погоды, но и сама судьба – все против него. Полчаса спустя его лошади проваливались в глубокий снег почти по колено, и ему пришлось спрыгнуть с высокого сиденья и вести их в поводу из опасения, что они поскользнутся и покалечатся. Снег укрыл все вокруг белым покрывалом, уже в нескольких шагах трудно было что-то различить. Дороги не было видно и он больше не был уверен, что находится на ней. Он даже не был уверен, что выбрал правильное направление.

Черт побери, подумал он. Заблудился практически в нескольких милях от дома его бабушки и дедушки. Хотя он знал, что может кружить до бесконечности. Но, конечно, он должен продолжать идти. Нельзя останавливаться и сдаваться. При одной мысли об этом он почувствовал укол страха.

Он никогда не видел ничего подобного. Проклятье, и откуда что взялось?

А затем, именно тогда, когда он, по меньшей мере, дюжину раз пробормотал своим лошадям что-то бодрое, чего сам отнюдь не чувствовал, ему показалось, что он видит вспышку света.

Свет в середине дня? Он напряг глаза, пытаясь снова найти его. А почему бы и нет? Для любого, имеющего лампу, вполне разумно зажечь ее в такой день. Но свет исчез. На миг он почувствовал что-то очень похожее на панику.

– Эй, парень, – спросил он. – Ты потерялся?

Так или иначе, но забота о чьей-то безопасности, кроме собственной, вызвала у него прилив сил. Но мальчик посмотрел на него, слегка запрокинув голову, чтобы хоть что-то увидеть из-под нелепой кепки, и усмехнулся нахально и весело.

– Я-то нет, – ответил он. – А вот вы, приятель, да. Впрочем, теперь уже нет. Вас нашли. Следуйте за мной.

Эллиот вдруг осознал, что позади мальчика заметны очертания чего-то большого и еще более серого – какое-то строение. Когда он привел к нему храпящих лошадей, то увидел крытый соломой дом.