— Значит, увидите, — пообещал Раэн. — Когда мне зайти за письмом, светлейшая Наргис?

Имя слетело с языка легко, стирая всю хмарь, вставшую было между ними. Он улыбнулся, как заговорщик, и увидел в ответ все ту же неуверенную улыбку. Ничего, девочка, я научу тебя улыбаться. И смеяться научу. И… Но об этом рано. Пока просто протянем тонкую ниточку, совсем как та, что вплетена в ветку. Ты уже не стискиваешь колючий стебель, держишь его легко и свободно. Может, конечно, и выкинешь, но ведь запомнишь. А может быть, поставишь у себя в комнате…

Он выслушал про следующую неделю, когда она окончательно все решит и начнет собираться, снова поклонился ей, вежливо раскланялся с окружившими ее домашними. Не обращая внимания на мнущегося рядом охранника, подождал, пока Наргис уведут, окружив плотным кольцом. И только когда она скрылась за поворотом, не обернувшись, конечно, шагнул за тяжелую калитку. На улице еще немного постоял, гладя рукой теплое, прогретое солнцем дерево, бездумно проводя пальцами по горячему металлу тамги. День приближался к полудню. Пора пообедать. Не считать же за еду розовое варенье с орешками. И подумать насчет собаки, раз обещал. И выяснить, почему даже сейчас его преследует ощущение чужого взгляда, спокойного, холодно-деловитого взгляда, исчезнувшего было за порогом защищенных от мира владений ир-Даудов.

ГЛАВА 5. Близнецы

День уносит ночные страхи, развеивает их, как сны, что казались настоящими, но стоило открыть глаза — и растаяли. В солнечных лучах, пробивающихся сквозь легкие шелковые занавеси, спальня казалась самым мирным и безопасным местом на свете. Щебетали служанки, перебирая одежду Наргис и вытирая пыль с покрытых лаком деревянных коробов, в окно веяло неизменными розами… И Наргис поневоле усомнилась, не приснилось ли ей?

В самом деле, разве может кто-то проникнуть за высокие стены усадьбы, защищенные и суровыми стражниками, и заклятьями, и молитвами домашнего жреца? Человек или нечисть — кому угодно станут преградой надежные замки и священные символы. Это, должно быть, был просто сон. Злые сплетницы растревожили и без того обеспокоенную душу, вот и попала она в сети сонных мар, насылающих тревожные дурные видения. Не было ничего! Не было наглых рук, трогающих ее тело, к которому никогда в жизни не прикасался чужой мужчина, только отец с нежной родительской лаской да брат в детских еще играх. Не было голоса, разом похожего на черный бархат и змеиный яд. Не было слов, от которых сердце трепетало ужасом и предвкушением…

Наргис уговаривала себя, страшась признаться, что не знает, чему ей хочется верить больше. Был ли это только сон, о котором следует забыть, вымывшись травяными отварами и прочитав очистительные молитвы? Или в самом деле в ее дом и жизнь вошел некто, заявивший права на нее, Наргис ир-Дауд? Некто, кого не пугает ни ее страшная слава, ни опасность проклятия? И… радоваться ли этому? Ведь не может быть так, чтобы спаситель являлся тайком, словно вор или убийца? Зачем ему скрываться, если он достойный человек? Пусть даже чародей, но чтущий светлых богов