— Нет. Мы отвезем детей ко мне, потом, если захочешь, я привезу тебя обратно, но им сегодня нечего здесь делать.

Конечно, он был прав. Дети выглядели потрясенными, глаза у них были красными и испуганными, лица измученными.

— Миссис Ходжес присмотрит за ними, вымоет, покормит ужином и уложит спать. Она хорошо умеет ладить с ними, и они любят ее.

А ее, подумала Джорджия, кто вымоет ее, покормит ужином и уложит спать?

У нее появилось отчаянное желание снова ощутить его руки, которые прижимают ее к груди и утешают. Она откинула голову на подголовник и тяжело вздохнула.

— Ты в порядке?

— Не совсем. Мой дом сгорел, мое рабочее место разгромлено, все пострадало от огня и дыма, и я не знаю, что будет с нами...

Она закусила губу, сдерживая истерику. Мэтт положил руку ей на плечо.

— Все будет хорошо.

— Я вынесла Красную книгу, — сообщила Джорджия и вздрогнула, когда он взглянул на нее.

— Что? Ты снова вошла туда?

— Нужно было. Ведь она могла сгореть...

— Сумасшедшая! Ты могла погибнуть!

— Нет. Риска не было. Мэтт, не кричи на меня.

— Извини. — Его рука, большая, теплая и твердая, невольно с силой сжала ее плечо.

Ей стало ужасно одиноко, когда он убрал ее и положил на руль, чтобы свернуть на дорожку.

— Мы дома, — сказал он, и ей захотелось зарыдать, потому что это не было домом и не могло быть. Дома у нее теперь нет. — Пошли, ребята, — мягко пригласил он. Приведя всех в кухню, поднял трубку телефона, быстро что-то сказал, и через несколько секунд вошла миссис Ходжес. На ее лице была тревога.

— Ой, мои бедняжки, — запричитала она, а поймав взгляд Джорджии, повернулась к Мэтту: — Проводите миссис Бекетт в гостиную и дайте ей что-нибудь выпить. Видно, что ей это нужно. А я посмотрю за детьми.

Джорджия бездумно шла за ним через холл в гостиную, обставленную тяжелой старинной мебелью и удобными диванами. Мэрфи сопровождал их, стуча когтями по полированному полу.

— Виски или бренди? — спросил Мэтт, но Джорджия покачала головой.

— Просто обними меня, — попросила она, и, когда его руки обвились вокруг нее, ее показная храбрость улетучилась и по щекам побежали слезы.

— Не тревожься, вы целы и невредимы, это самое главное, — мягко заметил он.

— Я вынесла фотографии: снимки детей, когда они были совсем маленькими, их школьные фото, но наверху осталось так много вещей — всякие безделушки, которые они мне дарили и которые я хотела сохранить...

И, вздрагивая от рыданий, она спряталась в его объятиях. Он сел и усадил ее себе на колени. Джорджия уткнулась в его плечо. Она чувствовала себя потрясенной, обездоленной и беспомощной, потеряв все или почти все, а Мэтт был рядом, обнимал ее и заботился о ней.

Только тут она догадалась спросить:

— А как получилось, что ты оказался там? Тебе позвонила Дженни?

Мэтт коротко хохотнул.

— Нет. Я приехал повидать тебя. Думал все же уговорить пойти со мною.

— Ты никогда не сдаешься? — сонно спросила она.

— Нет. Может быть, это и хорошо. Она вздрогнула.

— Может быть. Прости, что от меня столько неудобств.

— От тебя нет неудобств.

Она теснее прижалась к нему, коснувшись носом его ключицы, и почувствовала запахи дыма, мыла и слабый аромат лосьона. Он показался ей таким надежным, утешающе знакомым, что у нее начали закрываться веки.

Успокоившись в его объятиях, она впала в забытье.

— Что ж, если взглянуть с оптимизмом на происшедшее, пожар спас меня от генеральной уборки в комнате Джо.

Мэтт увидел напряженную улыбку на расстроенном лице Джорджии, и его охватила боль за нее.