Ребекка не знала, как и чем заполнить пустоту, возникшую в ее жизни с уходом бабушки. Но привычные дела, которыми они столько лет занимались вместе с Мэйлин, помогали. «Горсть земли, брошенная в бездну». Снова на плече Ребекки висела знакомая сумка и в ней тихо позвякивали стеклянные бутылочки. Их звон почти тонул в щебетанье птиц и шуме проезжавших машин, но Ребекка все равно его слышала. Все эти звуки были такими нужными ей сейчас. Они успокаивали и хотя бы отчасти возвращали ее в привычный мир, в котором Мэйлин была живой.

Возле ворот «Сладостного покоя» Ребекка остановилась и некоторое время возилась с тяжелым замком, пока он не поддался. Мягко скрипнула створка ворот, и Ребекка вдруг ощутила покой, которого лишилась с того самого звонка Уильяма в Сан-Диего. Это казалось полной бессмыслицей, но это было так. Ее ноги ступали по мягкой траве. Ребекку тянуло куда-то, но не к могиле Мэйлин, находившейся неподалеку, на кладбище «Оук-Хилл». Вскоре она остановилась перед островком, поросшим травой. Это была могила Пита Уильямса. Едва Ребекка к ней подошла, невидимая сила, влекущая ее, угасла.

— Доброе утро, Пит, — сказала Ребекка. — Должна вас огорчить.

Она опустилась на колени и раскрыла сумку.

— Мэйлин больше не сможет вас навещать, — сказала она человеку, месяц назад покинувшему мир живых. — Вместо нее пришла я.

Ребекка вынула бутылочку и отвернула крышку, вылив воду под тоненький стебелек плюща, начавшего обвивать надгробие Пита Уильямса.

— Пит, моя бабушка умерла, — прошептала Ребекка. — Вы будете по ней скучать?

Она приникла лбом к серому камню. На этот раз слез было немного, но Ребекке пришлось смахивать их с лица.

— Я плачу не по вас, а с вами, — пояснила она мертвецу и шмыгнула носом. — Уверена, вы бы тоже оплакивали ее, если бы дожили. Правда?

Слезы Ребекки падали на ту же землю, что несколько раньше она полила водой и ритуальной порцией виски. Потом глубоко вздохнула и вытерла щеки тыльной стороной ладони.

— Извините, мистер Уильямс, но мне пора. Меня ждут и другие, — сказала она серому камню. — Надеюсь, виски вам понравился. До встречи.

Ребекка навестила еще девять могил, и везде она поливала траву и угощала умерших виски. Везде сообщала им о смерти Мэйлин, а потому много плакала. Подняв голову от очередной могилы, она вдруг заметила Байрона Монтгомери, поднимавшегося к ней. Судя по щетине на щеках, он не брился со вчерашнего утра. Костюм был сильно измят, а сам он выглядел крайне утомленным. Воспаленные глаза подсказывали, что он провел бессонную ночь.

— Ты что, не спал? И такой же усталый, как я.

Байрон догнал ее, и они пошли вместе.

— Были разные дела… я спал, но мало. А ты?

— Тоже.

Байрон протянул к ней руку, но ее руки не коснулся.

— Время заглушает горе. Во всяком случае, должно.

— Надеюсь. Но я до сих пор не могу поверить, что Мэйлин нет рядом.

Байрон кивнул.

— Знаешь, когда мама умерла, мне было стыдно улыбаться. А какие-то развлечения… это вообще казалось предательством ее памяти. Вроде с детства постоянно видел похороны, должен был привыкнуть. Люди теряли близких, горевали, а потом возвращались к обычной жизни. Но когда умирают твои близкие — это совсем другое.

Кладбище находилось на холме. Достигнув вершины, Ребекка и Байрон пошли вниз по другому склону. Их встречали старые семейные склепы. Среди разросшейся травы росли синие и пурпурные ирисы. На каменных стенах зеленели узоры ветвей плюща и вьюнка.