— Она не шлюха, — облегченно рассмеялся Гейдж. Его друг остался прежним. — Вынужден огорчить тебя: из-за раны ты даже лишился мужской силы.

— Рана, — попытался вспомнить Малик. Его лицо осветила догадка: — Сражение?

— Битва, — кивнул Гейдж. — Страшная битва, где ты храбро сражался с саксами. — Его жесткое лицо осветила задорная мальчишеская улыбка. Он с любовью смотрел на Малика. Бринн невольно почувствовала горькую зависть, видя их глубокую и искреннюю привязанность друг к другу. У нее на всем белом свете не было ни одной родной души. Она почувствовала себя такой одинокой и никому не нужной. Ничего страшного, у нее есть Гвинтал, в его лесах она обретет покои, но когда она сможет туда вернуться?

— Хватит разговаривать. Ты утомляешь его, — поднялась с пола Бринн. — Я иду готовить бульон.

Быстро выскользнув из палатки, она добежала до лагерного костра и повесила на место котелка с горячей водой, висевшего всю ночь над огнем, другой. «Не отвлекайся. Постарайся не думать о смерти и страданиях тех, кто распростерт за тем холмом», — внушала себе Бринн. Рядом с Маликом ей удавалось победить тошноту и ужас смерти, но здесь ветер наносил трупный запах, слышались стоны раненых. Она закусила до крови губу: не расплакаться бы снова. Может, она сумеет уговорить норманна перевезти Малика подальше от этого гиблого места, но это позже, когда ему станет лучше. А пока надо терпеть.

Вспомнилась Эдвина, как-то она там обходится без нее? Ричард понимает, что, пока его жена жива, Бринн его рабыня. Она придавила кончиками пальцев пульсирующие виски. Подумать только, еще вчера она жила в Редферне и лечила Эдвину, но грянул бой, и жизнь ее сорвалась с места, и теперь каждый день или даже час мог стать последним. Ее бросили сюда, в его проклятое место, где норманн считает ее своей рабыней. Что же будет с ней дальше?

Но она не из тех, кто хнычет и кого можно заставить молча терпеть унижение. Но вдруг судьба улыбнется ей, а норманн поможет вернуться в благословенный Гвинтал? Ей совсем не нужен Редферн. Но ведь там Эдвина, к которой она глубоко привязалась, и ее долг — помочь бедняжке.

Бринн постаралась отогнать бредовые мысли о Гвинтале. Это было бы слишком хорошо, чтобы сбыться. Надо жить одним днем, делать то, что можешь, а там будь что будет. Может, все само образуется.

Малик с нескрываемым удивлением посмотрел вслед выскользнувшей из палатки Бринн.

— Я прежде не слышал, чтобы женщина распоряжалась тобой. Кто она?

Гейдж криво усмехнулся.

— Моя рабыня.

— Не может быть, — удивленно моргнул Малик. — Ей кто-нибудь говорил об этом? Сдается мне, она тебя считает своим рабом.

— Очень скоро я положу этому конец. — Гейдж заботливо укрыл Малика покрывалом. «Господи, да святится имя твое, он будет жить! Все идет слишком хорошо, чтобы быть правдой». — Тебе не надо разговаривать. Ты еще очень слаб.

— Она тоже так считает. — Малик по-прежнему неотрывно следил за входом в палатку. — Мне гораздо лучше, с каждой минутой я все больше хочу знать о ней все. Расскажи мне.

— Да благословят тебя святые небеса, — вздохнул Гейдж. — Она была рабыней лорда Ричарда Редфернского. Мы взяли его в плен во время битвы, и он отдал нам эту женщину в обмен на свою свободу, уверяя, что она знахарка и очень хороший лекарь. И это оказалось правдой. Я бы ни за что не поручился, что ты переживешь ночь.

— Она спасла меня?

— Похоже на то.

— Да-да, у моих ног сидел ангел, — горячо подтвердил Малик.