– Ничего, подальше от лагеря унесите да в лог какой-нибудь сбросьте, ветками прикройте.

Мирина всё же не выдержала, отвела взгляд.

– Пусть лес об их душах и позаботится, – заключил он.

Княжна и на это смолчала, собрав всё самообладание. Ясно, что батыр проверяет её, дал указание на её родном языке, чтобы поняла, услышала, нарочно пытаясь ударить больнее, и у него это получалось – глаза затуманились всё же. Есть то, что не по силе ей брать на свои плечи.

– Ты и твои родичи его жизнь под удар поставили, и ты хочешь, чтобы я тебя пустил? – глаза батыра сощурились, а фигура мощная, крепкая качнулась угрожающе в её сторону.

«Не пустит», – поняла Мирина, и от этого, хоть и ожидала, обида обожгла, лишая её последних сил.

Она отступила, смиряясь, хоть и чувствовала, как внутри всё разливается ядом и вскипает злость, да только поделать ничего не могла. Это была бессильная злость, на грани отчаяния, которое притупилось, полосуя, будто ржавым лезвием ножа – только больше муки.

– Уходи. Сюда ты не зайдёшь. Когда хан очнётся, он пошлёт за тобой. Если пожелает, – добавил он со сталью в голосе. – Ты не достойна быть его женой, – повторил он уже сказанное, и в этот раз слова жёсткие ударили что плетью от чувства ненужности и потерянности. Безысходность внутри из берегов вышла. Не выдержать этого всего. Мирина поджала дрожащие губы, отступила прочь.

– Постой, – вдруг окликнул батыр.

Мирина обернулась, сталкиваясь с усмирившимся его взглядом.

– Если знаешь, как помочь, приходи, только в сухое переоденься, грязь с рук смой.

Мирина кивнула быстро, боясь, что он передумает. Батыр сокрушённо покачал головой и внутрь шатра скользнул. Дороги обратной не помнила, идя быстро, не теряя времени, не чувствуя и земли под ногами. Внутри всё оставалось по-прежнему, разве только дымно было, но пологи отбросили, и потому выветрилось всё почти. Мирина нашла его рядом, подобрала, оставила на лавке, сама к бадье с водой бросилась, которую принёс ещё до нападения Тимин. Отрока она среди воинов не видела, и волнение взяло – цел ли?

Умывшись в тёплой воде, смыв с лица, рук, шеи и груди кровь Вихсара, Мирина нашла и чистую рубаху, переоделась, ныряя в мягкую ткань. Грязную же теперь только выкинуть – испорчена, не годна ни для чего. Расчесала торопливо волосы, заново сплетя их в нетугую косу, отринув накатывающую усталость, и не сразу заметила топтавшегося у входа Тимина. Поднялась с лавки, улыбнувшись. Всё же рада была видеть его живым и невредимым. Отрок растерянно посмотрел по сторонам, избегая прямых взглядов.

– Меня батыр послал, – отрок бегло посмотрел на девушку, заводя руки за спину. – Мы тут остаёмся на ночлег, пока хану не станет лучше. Подлатать шатёр нужно… – растерянно произнёс Тимин, верно смущаясь княжны.

Мирина отложила гребень.

– Хорошо, – согласилась она.

И в самом деле, нужна помощь. Сквозняком тянуло, и очаг давно истлел. Разжечь бы его, чтобы в тепло вернуться, да трав бросить, запахом душистым наполнить шатёр. Оставив Тимина управляться с работой, Мирина вышла.

Уже была глубокая ночь, пела птица где-то в глубине леса, её одинокое щебетание раздавалось эхом по округе, волнуя воздух и душу, вынуждая невольно прислушиваться, и всё казалось как прежде, будто и не нападали на них воличи.

У одного костра собралось с дюжину валганов. Они распивали из чар питьё и о чём-то разговаривали, но Мирина не понимала их речи. Наверное, надо начать прислушиваться да понимать. Другая часть, что погналась за княжескими кметями, видно ещё не вернулась. Ещё воины лежали у другого очага неподвижно – они уж больше никогда не встанут.