Ступая по мягкому ковру, Вихсар приблизился к очагу, опустился не без труда в ворох подушек и тюков. Батыр подхватил кувшин с пёстрой росписью на пузатых боках, влил в чашу ароматного, тёмно-бордового смородинового вина-зелья, подал хану. Вихсар потянул в себя маслянистое сладко-горькое вино, задумчиво смотря на струйки дыма, что выскальзывали через небольшое круглое отверстие кровли. В нём было видно вечернее зеленовато-сизое небо. Выпитое притупило резь, а когда хан допил всю чашу, она исчезла совсем, делая его свободным от телесных мук. Сон окончательно растворился, как этот самый дым, поднимающийся ввысь.

Распив за разговором с батыром кувшин, Вихсар всё поглядывал в сторону дверного проёма, ожидая увидеть там княжну – она задерживалась. Нетерпение охватывало всё больше. Угдэй за трапезой продолжал всё рассказывать что-то, смысл его слов за ожиданием остался размытым и туманным. Когда батыр подхватил второй кувшин, Вихсар решил сам пойти к ней, но тут же полог вдруг скользнул в сторону. Вихсар напрягся весь в ожидании увидеть княжну, но разочарование от того, что в шатёр шагнул Багдар, окатило отрезвляющей волной, растирая его в ледяную крупу.

Угдэй грозно подобрался весь, невольно сжав в кулаке тесак.

– Что там?

– Пленница… – начал мрачно Бадгар поглядев на хана. – Уже несколько раз ловили, что делать? Не угомонится никак.

Угдэй от гнева покрылся багряными пятнами.

– Вы что, девку не знаете как усмирить? – разразился было ругательствами.

– Приведи её сюда, – перебил Вихсар, решая посмотреть на неё поближе.

Бадгар, склонив голову, вышел из шатра. Вихсар подхватил полоску мяса, положил себе в рот. Полог откинулся вновь, и внутрь грубо толкнули девку. Пленница, охнув, споткнулась о край ковра и едва ли не кулём вкатилась, а как только поняла, где оказалась, и кто перед ней, замерла в страхе. Ей не пришло мысли склонить хотя бы голову, потому Бадгар быстро поправил её положение, настиг девку в один шаг. Схватив жёстко за волосы, ткнул в землю носом.

– Ну, говори, чего хотела! – прорычал в самое ухо надсмотрщик, нависая грозно, но девка будто язык проглотила, всхлипывала только.

Воин, не выдержав её скулежа, занёс руку. Глухой удар, и девка упала на землю, но тут же была вздёрнута на колени вновь. Из рассечённой губы её потекла кровь.

Вихсар хмуро глянул на Бадгара. Тот девку всё же выпустил, но не отошёл. Пленница будто и не замечала, как тонкая струйка по подбородку потекла, капая на волосы и платье. На руках её алели многочисленные синяки и ссадины. Вихсар приказывал её не насиловать, и нисколько не сомневался, что его веление будут исполнять беспрекословно. От потрясения она притихла – удар всё же привёл её немного в чувство – взгляд прояснился. Вихсар отметил, что воличанка была приятна собой, не портили её и растрёпанные волосы, завитками, взмокшими от слёз, обрамлявшие лицо немного узкое, с алеющим следом на щеке от руки воина. Тонкий нос, изломанные брови, губы маленькие. Ресницы короткие, но пушистые дрожали, оттеняя яркие зелёные глаза. Она поглядывала из-под ресниц на Бадгара с ужасом.

– Говори, – потребовал жёстко надсмотрщик вновь. Он явно выходил из себя от её молчания.

Угдэй поёрзал на месте, он бы сам не церемонился так, давно бы отдал бабу на утеху воинам, которые в воздержании уже слишком давно.

Воличанка перевела взгляд на хана.

– Отпусти… Отпусти домой, прошу, – обронили дрожащие губы сквозь беззвучное рыдание, слёзы градом текли из мокрых глаз, заливая щёки. – Домой отпусти, прошу.

– Довольно, – рыкнул на неё Бадгар, оскалившись гневно, чуя, что та снова в рыдании зайдётся.