– Ну, что-нибудь я, так и быть, сделаю, – сказал он. – Я вернусь в кровать. Я буду смотреть сны про кофе и новенький блестящий «Фендер Стратокастер». А если Джордж не вернется до утра, я скажу ректору Пенхоллоу, что он плохо себя чувствует, – чтобы у него не было неприятностей. И только после этого я начну волноваться.

– Что ж, спасибо и на этом, – фыркнула Беатрис.

– Всегда пожалуйста! – ответил Саймон, но только после того, как за Беатрис изо всей силы захлопнула за собой дверь.

Когда тем утром Роберт Лайтвуд начал очередную лекцию, все студенты были на своих местах и внимательно его слушали, включая и совершенно осоловелого Джорджа.

– Как все прошло? – прошептал Саймон, чуть только сосед плюхнулся на стул рядом с ним.

– Просто потрясающе, – пробормотал Джордж. Саймон тут же потребовал подробностей, но шотландец лишь приложил палец к губам и помотал головой.

– Да ладно. Ты серьезно, что ли? Ну давай же, колись.

– Я поклялся, что никому не расскажу, – шепотом отозвался Лавлейс. – Но показать могу. Если хочешь, пошли со мной сегодня ночью.

Роберт Лайтвуд громко кашлянул.

– Я хотел бы начать сегодняшнюю лекцию, но прежде должен убедиться, что на галерке меня тоже слушают.

Джордж оглянулся по сторонам.

– Я сейчас умру с голода. А это он про какую галерку говорит?

Саймон лишь вздохнул.

Лавлейс зевнул.

Роберт начал лекцию с самого начала.

Стая оказалась совсем маленькой, всего пять волков. Пока что они все оставались в человеческой форме. Двое мужчин: один даже крупнее, чем Роберт, с бицепсами размером с голову Лайтвуда; второй – сутулый, пожилой, с волосами, торчащими из носа и ушей, будто его внутренний волк вторгся в человеческое обличье. Ребенок, девочка с белокурыми косичками. Ее молодая мать с блестящими губами и такими округлыми формами, что в голове у Роберта невольно зашевелились мысли, высказать которые он нипочем бы не решился, по крайней мере в присутствии Валентина. И, наконец, еще одна женщина – мускулистая, загорелая почти до черноты и с таким тяжелым взглядом, что сразу становилось понятно: старшая здесь – она.

Самым отвратительным, как заявил Валентин, было то, что вонючие оборотни сделали своим логовом имение выдающихся Сумеречных охотников. И хотя поместье давно было заброшено, пришло в упадок и обветшало – по стенам стлался дикий виноград, из фундамента прорастали сорняки, некогда великолепное строение рассыпалось прямо на глазах, – Роберт был с ним согласен. Это не просто дом – у него есть история. В этих стенах поколение за поколением рождались, росли и мужали бесстрашные воины, которые рисковали жизнью и в конце концов отдавали ее во имя человечества, во имя спасения мира от демонов. А эти создания, пораженные демонической болезнью, эти бродяги, эти безжалостные убийцы, презревшие Договор, нашли себе убежище здесь, в доме своего исконного врага. Конклав, как сказал Валентин, отказался в это вмешиваться. Им нужно было больше доказательств. Нет, члены Конклава прекрасно понимали, что эти оборотни – грязные жестокие преступники.