Он был в чем-то прав… но прав был и Валентин. Так что Роберт предпочел промолчать.

– Мы не будем забирать ребенка, – взгляд Майкла красноречиво свидетельствовал, что при необходимости он может подкрепить свои слова действием.

Стивен с Робертом напряглись. Они ждали взрыва. Валентин не очень-то любил, когда с ним спорили, да и мало кто вообще на это решался. Но сейчас он лишь вздохнул и выдал очаровательную, полную раскаяния улыбку.

– Ну конечно не будем. В самом деле, чего это я? Забираем только старика. Или у кого-то и против этого имеются возражения?

Возражений не было. Старика, все еще не пришедшего в сознание, они взяли с собой. Он был очень худ – сплошная кожа да кости. Взвалив его к себе на плечи, Роберт почти не ощутил тяжести. Ребенка они заперли в чулане; старика оттащили в лес, к лагерю, и привязали к дереву.

В веревку была вплетена серебряная нить, так что когда оборотень очнется, то будет испытывать сильную боль. Если бы они связывали его в форме волка, веревки с серебряной нитью могло бы оказаться недостаточно. Но даже если он сможет перекинуться, веревка его замедлит, а серебряные кинжалы довершат дело.

Валентин скомандовал Майклу со Стивеном:

– Вы патрулируете периметр. На полмили от лагеря. Еще не хватало, чтобы кто-нибудь из его чумазых дружков отыскал его тут по его вони. Мы с Робертом будем охранять пленника.

Стивен резко кивнул, как всегда, когда Валентин что-нибудь ему приказывал.

– А что будет, когда он очнется? – поинтересовался Майкл.

– Когда оно очнется, мы с Робертом зададим ему кое-какие вопросы о его преступлениях и о преступлениях всей шайки, – ответил Валентин. – А когда получим все необходимые признания, передадим его Конклаву, чтобы ему назначили наказание. Такой вариант тебя устраивает, Майкл?

Впрочем, ответ его, казалось, совершенно не волновал, так что Майкл счел за лучшее промолчать.

Когда они остались одни, Роберт уточнил:

– Значит, теперь мы будем просто ждать?

Валентин улыбнулся.

Когда ему того хотелось, его улыбка могла заставить дрогнуть любое, даже самое заледеневшее сердце.

Но сейчас в улыбке Моргенштерна не было ничего доброжелательного. Она сочилась таким холодом, что Роберт с трудом удержался, чтобы не передернуть плечами.

– Я уже устал ждать, – Валентин вынул из ножен кинжал. Коснувшись лезвия из чистого серебра, ярко вспыхнул лунный луч.

Прежде чем Лайтвуд успел хоть что-то сказать, Валентин прижал кинжал плоской стороной лезвия к голой груди старика. Зашипела, сгорая, плоть, а следом раздался ужасающий вой – от жуткой боли пленник очнулся.

– Я бы не стал этого делать, – спокойно заявил Моргенштерн, когда черты лица старика стали заостряться, превращаясь в очертания волчьего силуэта, а на голой коже начал расти мех. – Да, я собираюсь причинить тебе боль. Но только перекинься в волка – и, клянусь, я тебя сразу же убью.

Трансформация остановилась так же резко, как и началась.

Старик мучительно закашлялся. Спазмы сотрясали его изможденное тело с головы до пальцев на ногах. Он был худым – настолько худым, что казалось, ребра вот-вот проткнут бледную кожу.