– Ты лжешь! Никакая ты мне не сестра. Я не знаю тебя. Кто ты и зачем пришла в мой мир?

– Я? Пришла? – Антия недоуменно всплеснула руками, и острые черные камни веером полетели в разные стороны. Люди испуганно отпрянули. – Да твои любимые людишки сами меня создали!

Она расхохоталась, запрокинув голову. Черные волосы зазвенели, с них сорвались мельчайшие обсидианы и вновь полетели в людей. Раздались стоны, крики боли. Обсидианы, попадая на кожу, плавились и превращались в черную слизь, которая разъедала плоть, оставляя после себя ужасные ожоги и запах гари.

– Не может быть! – Эссантия продолжала отступать от разъяренной сестры, пряча в ладонях Луну.

– А что ты думала? Что создашь сказочный мир и будешь тут жить? Запомни, как бы ты ни изгоняла меня, я всегда буду рядом! А знаешь почему? Потому что всегда, в любом, даже самом чудесном мире, где есть все что душе угодно, найдется тот, кому будет мало. А я буду наготове. Я буду напитываться завистью и злобой людей, становясь все сильнее. Ты не сможешь победить меня. Никогда!

Зловещий смех пролетел над Драгомиром, заставляя деревья в ужасе сгибать верхушки, зверей прятаться в укрытия, а людей падать на колени, зажимая уши.

– Ты лжешь! – закричала Эссантия. – Тебя нет! Ты не существуешь!

– Как была наивной глупышкой, так и осталась, – почти ласково вздохнула Антия, а потом неожиданно рявкнула: – Пойми, ты людям не нужна! Им нужны лишь власть и богатство. Только тогда они по-настоящему счастливы. Они сами зовут меня! Они хотят, чтобы я была рядом! Я! А не ты!

– Нет! Неправда! Уходи! Убирайся из Драгомира, здесь тебе не место! Это мой мир!

– Он никогда не был твоим!

Антия с громким воплем швырнула тучу колючих черных игл в драгомирцев, притаившихся за камнями, домами, заборами. Иглы полетели в беззащитных людей, которые падали один за другим, сраженные насмерть.

Эссантия перестала пятиться и вытянулась перед сестрой. Ее янтарные глаза потемнели от боли. Взмахнув рукой, она создала белую стену, которая выросла на пути смертоносных жалящих игл. Разбившись о нее, они осыпались блестящей черной пылью.

Антия выпустила новые иглы, уже в другую сторону. Люди бросились врассыпную. Эссантия вновь сделала стену, оберегая их. Тогда Антия бросила иглы в сестру. Та, не успев защититься, отвернулась, закрывая собой Луну. Черные пики глубоко вонзились в спину волшебницы, причинив ей невыносимую боль.

– Все защищаешь своих людишек! Готова погибнуть сама, но их сберечь! Отдай мне Драгомир, и, так уж и быть, я отпущу тебя.

– Ни за что! – выдохнула Эссантия.

Слезы боли катились по ее щекам, падая в бездну блестящими кристаллами, а черные иглы продолжали жалить, по капле отнимая жизнь.

– Тебе не победить меня!

– А я так не думаю! – раздался ясный голос.

Эссантия повернулась, протянула руки вперед и раскрыла ладони. Драгомирцы ахнули. На ладонях стояла Луна. Живая Луна. Белоснежные волосы развевались на ветру, а крохотные адуляры сияли волшебным светом. Янтарные глаза горели. В них жила любовь.

Рядом с ней застыл Лунфич, который стал в два раза больше. Его огромные крылья поднимали целые тучи серебристой пыли, смешанной с черной крошкой, оставшейся от разбитых игл Антии. Вся эта пыль висела в воздухе, наполняя его фантастическими переливами, покрывая все вокруг блестящим, искрящимся налетом.

Лунфич был рад возвращению подопечной. Его глаза сияли. А еще он ухмылялся. Только это была совсем не добрая ухмылка. Антия невольно отступила на шаг, увидев оскаленные клыки, хищно поблескивающие от серебристой пыли.