Аня тогда училась в седьмом классе. Шёл 1934-й год. Только-только кончился голод, но проводились большие компании по раскулачиванию, взиманию налогов. Отца уже дважды обкладывали непосильными налогами. И хотя в это время он сапожничал понемногу, всё равно считался — учитывая прежнюю биографию, — частником. А по социальному происхождению — середняком. Раскулачиванию вроде бы не подлежал, а вот налог — плати!

Волковы и первый-то налог не сумели самостоятельно выплатить, потому им описали имущество. Пришёл однажды тот же местный начальник Шарапка с судебными исполнителями, и описал мебель. Стулья с резными спинками, горку (шкаф для посуды), другую мебель, в том числе и два больших, зелёных, окованных медью сундука — приданое дочерей Гали и Ани. Таких сундуков отец заранее заготовил четыре штуки, но два уже забрали замужние Даша и Маня… Всю мебель вывезли, и люди потом рассказывали — видели, как продавали её на базаре с молотка.

А через год — второй раз обложили налогом, дали небольшой срок для уплаты. Ясно было: уплатить Волковы не смогут, а описывать уже нечего. И отец сразу понял: бьют под дом!

— Шарапка нас оставит без стен и крыши, — сказал он.

Да, к ним уже доходили слухи, что Шарапке очень нравится дом Волковых — большой, добротно сделанный, один из лучших в округе.

— Ну, нет! — решил отец. — Раз наша улица Хитровка, мы его перехитрим!

«Хитровка» — это тоже не название, а прозвище улицы. Так назвал её Иван Рябченко. Когда они переехали с «Довгой», он сказал:

— Мы всех перехитрили. Наша улица Хитровка.

И вот отец решил перехитрить местную власть. Дело в том, что молодые Нежельские — Мария и Павел, — строили себе дом недалеко от родительского. У них уже родился сынишка Серёжа и они уже жили в этом своём недостроенном доме. Но был он маленький, скромный и в сравнение не шёл с домом Волковых. Отец и надумал продать свой дом своему же зятю и дочери! Павел Нежельский был железнодорожник, машинист. Не только не облагался налогами, а имел всяческие льготы. Ему такой дом держать было безопасно, никто не отберёт.

Отец сказал Марии и Павлу:

— Продавайте свой дом и покупайте мой. Побыстрее: за сколько свой продадите, за столько и у меня купите.

Так и сделали. Получилось, что Марии дом отдали почти за так: плата-то была скорее символической. Настоящий подарок! Отец только одну просьбу имел к Нежельским:

— Если придётся на старости лет вернуться в свой дом — примите нас с матерью. Кто знает, как жизнь повернётся…

Так и оказалось впоследствии: во время войны вернулись родители в свой дом, и умерли там, в нём…

А пока собрали оставшиеся вещи — мебели-то уже не было, — в мешки и поехали в город Новохопёрск, недалеко, в своей же Воронежской области. Там у отца жил давний приятель, звал его, обещал возможность неплохо зарабатывать.

Так остались отец и мать без родного крова. Уехал с ними Федя, младший сын, ещё школьник. Поселились они у той же самой хозяйки, где, за год до них, жили их старшая дочь Дарья и её муж Иван. Они, Рябченко, и порекомендовали родителям эту душевную, хорошую женщину.

Пить на новом месте, в Новохопёрске, отец почти перестал — сбылась наконец мечта матери! То ли оторванность от бутурлиновских дружков-собутыльников сказалась, то ли все перенесённые испытания и страх за судьбу семьи. А, может быть, боялся опозорить себя в чужих глазах — ведь не у себя дома жили.