— Добрый вечер, господин Лорпикар, — сказал Франциск.

— Вы?!

Черная фигура отпрянула, взметнув угрожающе руки.

— Насмотрелись мистических фильмов? — мягко спросил музыкант.

Вошедший проигнорировал замечание.

— Не вздумайте встать у меня на пути, — продекламировал он с театральными подвываниями.

— Мне придется, — вздохнул Франциск.

К мистеру Лорпикару относились по-разному. Со страхом, с благоговением, с истерическим обожанием, но никогда — со спокойным терпением. Он чуть опешил, потом вытянулся во весь свой немалый рост.

— Вам не остановить меня.

— Остановлю. — Франциск приоблокотился о панель клавесина. Он сидел, скрестив ноги, в артистическом черно-белом костюме, несколько оживленном лишь заколкой с рубином.

Этот низкорослый и, вероятно, хлебнувший лишнего музыкантишка не представлял особой угрозы, и ночной гость презрительно фыркнул.

— Что ж, попытайтесь.

Воцарилось молчание. Часы в вестибюле пробили час, и Лорпикар встрепенулся.

— Время. Я не могу больше ждать, — заявил он сварливо.

— Можете, — ответил Франциск. Он продолжал сидеть, как сидел, и его тон был по-прежнему раздражающе вежлив. — Дальше вам пути нет. Вы ведете себя как неразумный варвар, и, подозреваю, вели себя так же и прежде. Нельзя бесконечно множить ошибки. — В голосе музыканта звякнула сталь.

Лорпикар скрестил на груди руки.

— Убирайтесь с дороги, Франциск.

— Не то. — Музыкант холодно усмехнулся. — Убраться придется вам. Никто не звал вас в эти края. Вы приехали сюда скромно, как гость, однако уже совершили убийство и собрались продолжить кровавую вакханалию. Но это у вас не пройдет.

Громко расхохотавшись, Лорпикар двинулся к лестнице, ведущей на верхние этажи.

— Женщина здесь, в этом доме. Я это чувствую по возрастанию моих сил. Она моя!

— Не думаю. — Франциск поднял правую руку, в которой тускло блеснул старинный маленький пистолет.

— И вы полагаете, эта хлопушка меня остановит?

— А вы предпочли бы распятие или чеснок?

— Если вы так много знаете, то должны понимать, что пули не могут причинить мне вред, — заявил Лорпикар, продолжая движение.

— Еще один шаг, и вы убедитесь, что могут. — В голосе невысокого музыканта звучала такая уверенность, что Лорпикар замер на месте.

— Я уже умирал, — заявил он заносчиво. — В одна тысяча восемьсот девяносто шестом году.

— Ах, вот оно что, — покачал головой Франциск. — Не удивительно, что вы верите во всю эту чушь с чесноком и всем прочим.

— Это не чушь, — неуверенно возразил Лорпикар.

Франциск медленно встал. Он был на добрых десять дюймов ниже противника, но тот ощутил внезапную робость.

— И за эти… сколько там?.. восемьдесят четыре годка вы так и не соизволили ничему научиться?

— Я познал силу ночи, страха и крови! — От этих слов люди седели, но музыкант лишь досадливо дернул щекой.

— Боже, спаси нас! — пробормотал он и, увидев, как Лорпикар попятился, прибавил с явственным осуждением: — От невежд и непроходимых глупцов. Что это с вами, милейший?

— Это имя… я не могу его слышать, — прошептал Лорпикар.