Хоукмун же выражал надежду, что, когда Манфред вырастет, в героях уже не будет нужды.

Обычно, видя разочарование, написанное на лице сына, он смеялся и говорил, что герои бывают разные и, если Манфред будет таким же мудрым дипломатом, как его дед, если будет так же остро чувствовать несправедливость, он станет героем высшего сорта – несущим порядок. Но Манфред не мог утешиться до конца, поскольку в умении судить справедливо мало романтики и четырехлетнему мальчику гораздо больше хотелось быть солдатом.

Иногда Хоукмун и Иссельда брали детей на конную прогулку по диким болотам Камарга под бескрайними небесами пастельных тонов, тускло-красными и желтоватыми. На болотах рос камыш, коричневый, темно-зеленый и рыжий, клонившийся долу в сезон, когда задувал мистраль. И они смотрели, как проносятся мимо стада белых быков и табуны рогатых лошадей. И они смотрели, как стаи алых громадных фламинго взмывают в небо, паря на широких крыльях над головами потревоживших их людей и не понимая, что именно благодаря Дориану Хоукмуну (и графу Брассу до него) дикая жизнь Камарга в полной безопасности и никогда не погибнет, и лишь изредка люди приручают животных и птиц, чтобы быстрее передвигаться по земле и по воздуху. Изначально именно ради спасения этой дикой жизни и были возведены огромные сторожевые башни, именно по этой причине обитателей башен величали хранителями. Просто теперь они оберегали заодно и жизни людей, не только животных, которых хранили от любой угрозы, способной явиться из-за пределов Камарга (ибо ни одному человеку, родившемуся в самом Камарге, и в голову не придет причинить вред животным, которых не водится больше нигде в мире).

Единственные существа, на которых люди охотились на болотах (не считая охоты ради пропитания), были барагуны, или болотные балаболы, твари, некогда бывшие людьми, но ставшие жертвами магических экспериментов злобного лорда-хранителя, уничтоженного в свое время старым графом Брассом. Впрочем, теперь во всем Камарге осталось всего-то несколько барагунов, потому что охотники с легкостью выслеживали их: более восьми футов ростом, пяти футов в ширину, с кожей цвета желчи, барагуны ползали на брюхе по болотам, время от времени приподнимаясь в поисках добычи. И тем не менее, отправляясь на прогулку, Иссельда и Дориан Хоукмун старательно избегали тех мест, где, по слухам, еще попадались болотные балаболы.

Хоукмун полюбил Камарг больше наследственных владений в далекой Германии, он даже отрекся от титула и притязаний на те земли, которыми теперь правил избранный совет, как и в большинстве стран Европы, лишившихся исконных правителей и решивших после поражения Темной Империи сделаться республиками.

Однако, хотя народ Камарга любил и уважал Хоукмуна, сам он прекрасно сознавал, что не может заменить им старого графа Брасса. И не сможет никогда. За советом люди часто приходили к графине Иссельде, так же как раньше приходили к ее отцу, и благоволили юному Манфреду, видя в нем едва ли не воплощение их прежнего лорда-хранителя.

Кто-нибудь другой мог бы негодовать и обижаться на всё это, но только не Хоукмун, который и сам любил графа Брасса и потому относился с пониманием. Ему с лихвой хватило героики и власти. Он предпочитал вести жизнь простого сельского джентльмена, по возможности предоставляя людям самостоятельно решать свои дела. И мечты его тоже были просты: любить прекрасную жену Иссельду и обеспечивать счастливую жизнь детям. Дни, когда он творил историю, остались в прошлом.

Всё, что теперь напоминало Хоукмуну о борьбе с Гранбретанью, – странной формы шрам в центре лба, в том месте, где некогда красовался жуткий Черный Камень, пожирающий разум, вставленный в живую плоть бароном Каланом Витальским для того, чтобы Хоукмун не по своей воле служил Темной Империи, действуя против графа Брасса.