Глава третья

Граф Брасс выбирает жизнь

Они снова оказались в лаборатории барона Калана.

Хоукмун присматривался к двум стражникам, которые теперь несли их с графом Брассом мечи. Он понял, что граф Брасс тоже оценивает шансы увернуться от пламени огненных копий.

Калан уже сидел внутри белой пирамиды, настраивая пирамиду маленькую, висевшую перед ним. Поскольку он не снимал маску змеи, ему было очень непросто удерживать мелкие рычаги и передвигать их так, как нужно. Наблюдавшему за его действиями Хоукмуну показалось, что вся эта сцена как нельзя лучше символизирует уклад жизни Темной Империи.

По каким-то причинам Хоукмун ощущал безмятежное спокойствие, обдумывая сложившуюся ситуацию. Интуиция подсказывала ему, что стоит выждать, что скоро наступит подходящий момент, чтобы действовать. Именно по этой причине он расслабился и перестал обращать внимание на стражников с огненными копьями, сосредоточившись на разговоре Калана с Тарагормом.

– Пирамида почти настроена, – сообщил Калан Тарагорму. – Но отбывать придется немедленно.

– Мы что, все набьемся в эту штуковину? – спросил граф Брасс, засмеявшись. Хоукмун понял, что граф Брасс тоже выжидает момент.

– Да, – подтвердил Тарагорм. – Все.

Пока они наблюдали, пирамида начала увеличиваться и сделалась в два раза больше, затем в три, в четыре и наконец заняла всё свободное пространство в центре лаборатории, и внезапно и граф Брасс, и Хоукмун, и Тарагорм, и оба стражника в масках богомолов оказались внутри пирамиды, а Калан, паривший в воздухе у них над головами, продолжал настраивать рычаги управления.

– Видите, – произнес Тарагорм. В голосе угадывалось веселость. – В число талантов Калана всегда входило понимание природы пространства. Тогда как я, со своей стороны, понимаю природу времени. Именно поэтому вместе мы сумели воплотить такую удивительную задумку, как эта пирамида.

И вот пирамида снова пустилась в путь, листая мириады измерении Земли. Хоукмун снова видел диковинные картины и причудливо искаженные отражения собственного мира, и многие из них были вовсе не похожи на те, что попадались ему на пути к недостроенному миру Калана и Тарагорма.

А потом показалось, что они снова нырнули во тьму небытия. За мерцающими стенами пирамиды Хоукмун не видел ничего, кроме непроглядной черноты.

– Мы на месте, – сообщил Калан, поворачивая рычаг. Их транспортное средство снова начало съеживаться, делаясь всё меньше и меньше, пока только Калан не остался внутри. Стенки пирамиды сделались непрозрачными и снова засветились ослепительным белым светом. Однако зависшая над их головами яркая пирамида почему-то не освещала ничего вокруг. Хоукмун не видел даже собственного тела, не говоря уже обо всех остальных. Он понимал лишь, что стоит на ровной, твердой поверхности и в нос ему бьет запах сырости и затхлости. Он топнул ногой по полу, и звук разнесся долго не затихающим эхом. Казалось, они находятся в какой-то пещере.

Голос Калана загромыхал из пирамиды:

– Момент настал. Возрождение нашей великой империи близко. Мы – те, кто дарует жизнь мертвым и несет смерть живым, кто остался верен старым традициям Гранбретани, кто поклялся возродить ее величие и власть над миром, – доставили нашим верным соратникам существо, которое они мечтали увидеть. Узрите же!

И внезапно Хоукмуна залил поток света. Источник его оставался загадкой, но свет ослепил его, вынудив прикрыть глаза рукой. Он выругался, повернулся в одну сторону, в другую, силясь защититься от его лучей.

– Видите, как он вертится, – сказал Калан Витальский. – Видите, как корчится он, наш заклятый враг!

Хоукмун усилием воли встал смирно и открыл глаза навстречу жуткому свету.