…иллюзия или нет, но голова болела невыносимо.

— Да чтоб тебя рыбы съели! — прошипел Цейно и оттолкнул Быка. Бык улыбнулся. Он сумел подняться на ноги, но шатало его так, что он начал озираться в поисках опоры. Цейно отступил, ругаясь сквозь зубы. Быку пришлось снова сесть наземь.

— Бык! — потребовал Цейно. — Ты что, догнался чем-то? Я был о тебе лучшего мнения.

Бык даже очнулся от удивления.

— Я сделал что?

— Догнался, — брезгливо ответил Цейно. — Упоролся. Ускорился. Ну?

Бык моргнул. До него дошло, о чём говорит Цейно, и он начал смеяться. Голова разламывалась, поэтому он частью хохотал, частью задыхался, айкал и охал. Цейно смотрел на него с презрением.

— Цейно! — выговорил наконец Бык. — Что она сказала?

— Кто?

— Илунна. Что тебе сказала Илунна?

— Она сказала, что тебе не плохо, — бросил Цейно. — Тебе хорошо.

Бык икнул от смеха и закашлялся.

— Это же Илунна! — сказал он, отдышавшись. — Её нельзя понимать… так. А ты, значит, думаешь, что человеку может быть хорошо только от дури? Я был о тебе лучшего мнения!

Цейно покривил рот и скрестил руки на груди.

— И как же всё это следует понимать?

Бык сел поудобнее и потёр виски. Набрал полную грудь воздуха и шумно выдохнул. Крепко зажмурился, размял шею, хрупнув позвонками, открыл глаза, глядя прямо перед собой и ничего не видя. В каком-то смысле Цейно попал в десятку. Прежде всего Бык должен был разобраться с простыми вещами. Как это следовало понимать? Иллюзорная голова не могла болеть! Почему она болела?.. Не загадка: боль тоже была словом. Она говорила о том, что Бык не в порядке.

Бык поднял взгляд. Цейно ждал ответа, поджав губы. Гримаса выходила старушечья и портила его кукольную красоту. Зато так он выглядел куда более живым и понятным.

— Я не в порядке, — вслух подумал Бык. — Я… У меня получилось кое-что из того, чему меня учили. И от этого меня переформатировало. Целиком. Как Калли форматирует «ХроноРозу».

Цейно смягчился.

— Уяснил, — ответил он. — Со мной тоже так было. Бык! Во-первых: воды? Еды? Спать? Посидеть в тени?

Изумлённый Бык задрал брови.

— А во-вторых?

Цейно усмехнулся.

— Я же сказал, со мной тоже так было. «Во-вторых» — только после «во-первых».

Бык поколебался.

— Меня гложет любопытство, поэтому воды и тени, — сказал он, — и «во-вторых».

Цейно фыркнул.

— Идём.

Он привёл Быка к беседке под пальмами, у самой ограды Пальмового рынка. Здесь повсюду цвёл кустарник, имени которому Бык не знал. Крупные красно-фиолетовые цветы пахли сладко и чуть душновато. Беседку защищала изящно украшенная, но очень частая сетка, которая не позволяла ветвям тянуться внутрь. Из колючек кустарника можно было делать стрелы для духовой трубки. Бык попробовал одну пальцем и слизнул каплю крови.

У входа в беседку бил питьевой фонтанчик. Бык напился, умылся, как получилось, и вылил пригоршню ледяной воды себе на голову. Боль почти ушла; остался лишь смутный след её, воспоминание о боли. Но не отпускала мысль о том, что всё это, от мраморного фонтана до собственной крови Быка — иллюзия, вымысел, картинка вроде тех картин, что показывала Быку умная пластинка Листьи. И если это вымысел, то зачем он? Не лучше ли обойтись без него?

Без лжи?

— Не лучше, — ответил Цейно. Он сидел, закинув ногу на ногу, и любовался цветами.