Лиза втянулась в новую работу с ходу, без всякой раскачки. Ленка оказалась права, когда говорила про моторную память, — руки ничего не забыли. Работать на компьютере было легко, намного легче, чем на пишущей машинке: можно и ошибки исправлять, и текст редактировать.

Была только одна проблема — почерк у Ивана Семеновича оказался совершенно нечитабельным. Добрую неделю Лиза разбиралась в его каракулях, классифицировала и сверяла закорючки, загогулинки и завитушки. Если бы Иван Семенович не сказал, что работает преподавателем физики в сельскохозяйственном техникуме, она бы решила, что он врач. А если принять во внимание, что будущие литературные шедевры писались простым карандашом, да на тетрадных листках, да больше десяти лет тому назад, то становилось понятно, почему Иван Семенович был так приветлив и обходителен и даже накинул по доллару на каждую десятку. Положа руку на сердце, невелика плата за такой кропотливый труд! Первый авторский лист дался Лизе потом и кровью, а дальше стало легче, она даже в его безумных сокращениях научилась разбираться. Лиха беда начало, как любила повторять покойная тетушка.

Стоимость ноутбука Лиза отработала за полтора месяца, а потом уже пошла чистая прибыль, не бог весть какая, но на скромную жизнь затворницы хватало. Новые реалии хоть и не давали умереть с голоду, но существование не красили. У обычных людей есть проверенный, избитый маршрут: работа — дом, дом — работа. Бывают еще вариации типа: дом — работа — магазин — дом, дом — работа — детский сад (школа) — магазин — дом. У самых продвинутых и, наверное, счастливых есть еще остановки «театр», «кино», «кафе».

У Лизы Тихомировой был только дом. Даже посещение магазина она старалась свести к минимуму, стеснялась своей немоты.

Сначала было очень тяжело, приходилось еще дома писать подробный список необходимых продуктов, а потом, покрываясь испариной от волнения, подсовывать бумажку вечно уставшим, неприветливым продавщицам. Хорошо, если все на том и заканчивалось, но бывало, что продавщицы начинали возмущаться, что им работать надо и разглядывать всякие там писульки недосуг. В таких случаях Лиза уходила без покупок. Но скоро она сориентировалась, стала отовариваться исключительно в магазинах самообслуживания. Там никого ни о чем просить не нужно — бери что хочешь, плати деньги в кассе.

Сложнее было на рынке, но Лиза ходила туда только вдвоем с Ленкой, а Ленка, она такая — ей палец в рот не клади. И поторговаться может, и поругаться, если нужно, и подругу свою бессловесную в обиду не даст.

Что уж там, можно приспособиться и к афазии. Живут же как-то глухонемые люди! Но у Лизы не получалось. Вероятно, если бы она смирилась, призналась самой себе, что ее афазия останется с ней на веки вечные, ей стало бы легче. Но она не могла смириться, даже не пыталась. Сказали же врачи, что с головой у нее все в порядке. Ее даже в областной центр на компьютерную томографию направляли, искали какие-то «очаги» в головном мозге. Не нашли: с головой порядок, «очагов» нет, а говорить Лиза все равно не может. Иногда кажется, что вот-вот получится, еще одно маленькое усилие, и мир услышит голос Лизы Тихомировой. Не получается. Дебильное мычание получается, а человеческая речь — нет…

Что же это такое? Может, она все-таки головой повредилась, а врачи ей из жалости ничего не говорят? Не называли же раньше онкологическим больным их диагноз. А если и с ней так? Вдруг, неспроста старые знакомые при встрече с ней начинают грустно улыбаться и разговаривать с присюсюкиванием, так, как обычно разговаривают с домашними животными, маленькими детьми и слабоумными.