— Вам не понравился торт? — спросил вежливо.

— Понравился, — Лена отошла на безопасное расстояние, присела над раскрывшейся от удара коробкой. Мама будет ругаться. Этот ковер ручной работы она привезла еще в девичестве из Самарканда и очень его любила. А тут — жирный торт!

Мысли об испорченном ковре помогли ей отвлечься от Свешникова. Она вздрогнула, когда над ухом послышался вкрадчивый голос:

— Не расстраивайтесь, Елена Ивановна, ковер мы сейчас почистим.

Мы?! Он собирается чистить с ней ковер?! Ленка так удивилась, что даже злиться перестала. А Свешников уже закатывал рукава свитера.

— Несите веник и совок, — командовал он тем же тоном, каким раздавал распоряжения на педсоветах — начальник, понимаешь ли…

В комнату вошли мамы, увидели детей, копошащихся под столом, несказанно обрадовались.

— Что у вас случилось? — весело спросила Анна Станиславовна.

— Да вот, — Свешников поднялся на ноги, виновато посмотрел на Ленкину маму и произнес покаянно: — Антонина Петровна, мне нет прощения, я испортил ваш замечательный ковер. Я очень неловкий. Леночка так расстроилась…

«Леночка расстроилась». Надо же…

Мама вдруг повела себя удивительным образом — ласково посмотрела на Свешникова и легкомысленно махнула рукой:

— Дети, не переживайте! Бог с ним, с этим ковром! Новый купим. Сами-то не перепачкались?

Свешников осмотрел Ленку с ног до головы, словно перепачкаться могла только она одна, сказал скромно:

— Нет, Антонина Петровна, все в порядке. Я сейчас все уберу.

Вот какой он, оказывается, джентльмен! И вину на себя взял, и убирать собирается. Ленка скептически фыркнула. А ведь непрост Илюшенька. Ох как непрост!

Коверная возня продолжалась минут пятнадцать. Оскорбленная Ленка в процесс не вмешивалась, предоставила Илюшеньке возможность отдуваться самому. А он и отдувался, причем, как ни странно, с видимым удовольствием. И за накрытым столом продолжал ухаживать за дамами и одаривать комплиментами всех троих. Как говорится, всем сестрам по серьгам.

Матушки тоже чему-то радовались, переводили полные умиления взгляды с Илюшеньки на Леночку, переглядывались, перемигивались. А Ленке все больше казалось, что она очутилась в самом центре какого-то коварного семейного заговора. Она еле дождалась конца обеда. Невыносимо хотелось курить. Вот уйдут «гости дорогие», и она сразу же покурит. И не важно, что мама будет ругаться. Надо же ей как-то стресс снять! И потом, ей уже двадцать пять. Раз до замужества доросла, то уж до курения и подавно…

Гости уходить не спешили, день плавно перетек в вечер, а они все сидели — общались. Нет, Ленка была вовсе не против Анны Станиславовны, очень милая оказалась женщина, но вот ее сыночек был невыносим. Лена то и дело ловила на себе его насмешливые взгляды и из последних сил старалась не краснеть. Что ей какой-то там Илюшенька? Всего лишь очередной претендент.

Претендент? Мамочки! Да на что же он претендует? На нее, Ленку Селецкую? Обхохочешься…

Ее мучения закончились только в седьмом часу вечера. Гости дорогие заверили хозяев в своем искреннем расположении, поблагодарили за замечательно проведенное время, потоптались немного на пороге да и отбыли. Слава тебе господи!

— Ну, как он тебе? — спросила мама, убирая со стола.

— Никак! — Ленка выудила из сумочки сигареты и потопала на балкон, снимать стресс.

Как ни странно, мама не ворчала.