— И?..

Злоба умолкла, и этого было достаточно. Космотель…

Они пересекли черный жар, вышли в поле хвей, отцовское поле, и пошли среди молодых растений, которые, как и он, тянулись к предмету своей любви. Небо над ними отступало перед опускающимися тучами; зарождалась летняя гроза.

Из леса на космокорабль: Атон вспомнил первое путешествие — он со своей хвеей в поисках любви. Тогда он нашел корабль угрожающим, похожим на дракона, чей хвост, однажды ухвативши, вряд ли отпустишь.

Почему она пришла в тот первый день нового года к нему, хотя в поле ее действия были все мужчины космоса? Могла ли быть случайностью та искусная встреча, на которой она очаровала его музыкой, подарила хвею, поцеловала и навсегда привязала к себе?

Почему она скрывалась от него, раз его любовь была поймана? Почему приняла облик Капитана, понимая, каким мукам его подвергает? Сейчас, после опыта с Невзгодой, он знал ответ. Но даже это не объясняло полностью случай в космотеле — несчастный случай, обнаруживший основополагающее зло в ее природе и заставивший его бежать. Зло, выражающееся не в чувстве, нет.

Существовало молчаливое соглашение, тогда…

Тогда…

Замок его памяти открылся, и он наконец понял, что за ужас не подпускал его к себе три года. Если… если миньонетка была злом, значит злом был и он.

— Ты пыталась защитить местную девушку — ту, что бросила моего отца! — воскликнул он — сейчас и в прошлом космотеля.

Сейчас и в прошлом миньонетка не смогла ничего ответить.

— Когда ты отправилась в космос? — спросил он. Они оставили хвеи позади и сидели в старой садовой беседке — остроконечной крыше на четырех крепких столбах. Дыхание приближающейся грозы проникло к ним через отсутствующие стены, вызвало легкий озноб.

Душевный озноб усилился, когда Атон неверными шагами приблизился к истине, которую отвергал его рассудок. Они оба в замкнутом пространстве вроде этого, боролись за понимание вопреки сопротивлению личности. Никогда еще Атон не испытывал столь мощного конфликта культур.

— Я знаю ответ, — продолжал он. — Знаю, когда ты отправилась в космос. Я прочел дату в реестре дивидендов «Иокасты». Ты поступила в торговый флот на должность корабельного канцеляриста в начале § 375. Пять лет спустя перевелась на «Иокасту» в качестве члена торгового совета, несмотря на множество выгодных предложений с других кораблей, и устроила так, что на следующий год «Иокаста» встала на ремонт над Хвеей. Но суть в том, что ты отправилась в космос через несколько месяцев после моего рождения. Зачем тебе понадобился определенный корабль и график задолго до того, как ты стала им командовать, менее важно, чем твоя прежняя история. Где ты была до § 375? Как тебя звали? Реестр этого не сообщает.

Злоба не шелохнулась — ни в беседке, ни в космотеле.

— Ты была на Хвее, — сказал Атон, и она не стала это отрицать. — Ты знала Аврелия после того, как скончалась его жена из Династии Десятых. Знала обо мне. И… знала свою соотечественницу, на которой он женился. Девушку с Миньона. Ты хорошо ее знала.

Злоба сидела неподвижно, пристально глядя на него.

— На самом деле, — сказал он с непомерным усилием, — ты и была той девушкой!

Они сидели наедине с тем, что оба знали и о чем никогда не говорили.

— Той, которая бросила моего отца. Мачехой, которую я поклялся убить.

«О, Злоба, я мог бы простить тебя после того, как узнал твою природу. Но это не то зло, которое я искал. Не тот ужас, что отталкивал меня от тебя».