Чаще всего клиентами Элайаса становились цветные. Его способности публичного оратора, ловкое использование одних фактов и намеренное игнорирование других нередко превращали подзащитных в героев местного масштаба, символических жертв произвола полиции. Многие из обитателей южных кварталов города всерьез полагали, что только отважная борьба Говарда Элайаса не позволяет ДПЛА превратиться в оккупационную армию. В общем, он был одним из тех немногих, кого одновременно славословили в одних и поносили в других районах Лос-Анджелеса.

Мало кто из его сторонников понимал, что вся практика предприимчивого адвоката построена на одном-единственном законодательном акте. Он всегда обращался только в федеральный суд, пользуясь тем положением кодекса о гражданских правах, которое позволяло ему в каждом выигранном случае выставлять счет за свои профессиональные услуги городу Лос-Анджелесу.

Избиение Родни Кинга, содержащий резкую критику в адрес полиции доклад Комиссии Кристофера и последовавшие после процесса беспорядки, расколовший общество суд над О. Д. Симпсоном сформировали в городе определенное, пристрастное отношение к деятельности Элайаса. В такой атмосфере ему не составляло большого труда убеждать жюри присяжных принимать решения в пользу истцов с назначением им компенсации за причиненный, порой чисто символический вред. Члены жюри не понимали, что, вынося такие вердикты, они дают Элайасу возможность вытаскивать из карманов налогоплательщиков, а значит, и своих собственных, сотни тысяч долларов.

В случае с полицейской собакой, ставшем для Элайаса знаковым, присяжные пришли к выводу, что права истца были нарушены. Однако, учитывая то обстоятельство, что истцом выступал вор, уже неоднократно арестовывавшийся и признававшийся виновным в прошлом, они назначили ему символическую компенсацию в размере одного доллара. Намерения жюри были ясны: подать определенный сигнал департаменту полиции, но никак не способствовать обогащению преступника. Однако для адвоката решение присяжных имело совсем другое значение. Победа есть победа. Пользуясь федеральными законами, он предъявил властям города счет на триста сорок тысяч долларов за оказанные профессиональные услуги. Власти возмущались и негодовали, но добились только того, что сумели сократить сумму примерно наполовину. Получалось так, что жюри, полагая, что грозит пальчиком департаменту полиции, на деле оплачивало и финансируемые Элайасом телеинтервью на Девятом канале, и его «порше», и итальянский костюм, в котором он появлялся в зале судебных заседаний, и роскошный дом в районе Болдуин-Хиллз.

Разумеется, Элайас был не одинок. Десятки адвокатов специализировались на защите попираемых полицией гражданских прав горожан, успешно пользуясь федеральными законами для пополнения собственного кармана за счет городской казны. Не все были столь циничны. Имелись и такие, кто руководствовался в своей деятельности не корыстью, а иными мотивами. Инициируемые Элайасом судебные разбирательства способствовали позитивным переменам в департаменте полиции, что не оспаривали даже его противники. Процессы, связанные с нарушениями гражданских прав, положили конец порочным методам, применяемым полицией при задержании подозреваемых и не раз приводившим к гибели задержанных. Улучшились условия содержания арестованных в местных тюрьмах. У граждан появились проверенные средства в борьбе с полицейским произволом.

И все же Элайас занимал особое место и на голову возвышался над общей массой коллег по адвокатскому цеху. Он отлично смотрелся на экране телевизора, умел убеждать, обладал талантом актера и был абсолютно беспринципен в выборе клиентов. Элайас не чурался представлять «обиженных» следователями наркодельцов, воров, обкрадывавших бедных, но жаловавшихся на грубость копов, грабителей, с легкостью расстреливавших своих жертв, но вопивших о беззаконии, когда оружие применяла полиция.

Главная тема, которую Элайас развивал каждый раз, когда на него направляли телекамеру, выражалась в нескольких словах: злоупотребление власти есть злоупотребление силой независимо от того, является жертва преступником или нет.