— Значит, Бог злой, — бормочет Миша.

— Что ты сказал?

— Ничего, — с запинкой отвечает Миша. — Я постоянно думаю, что есть люди, которые могли бы помочь, но они этого не делают. Буш занимается предвыборной борьбой с Клинтоном и хочет, чтобы его еще раз избрали президентом 3 ноября. Не желая рисковать, до выборов он не пошлет сюда ни одного американского солдата. Представь себе, что здесь убьют нескольких американцев… Ведь он тогда не победит на выборах!

— Наверное, — говорит Лева, — победит Клинтон, и тогда он пошлет сюда американских солдат. Сразу после выборов на избирателей можно не оглядываться!

— Не будет от этого толку, — вздыхает Миша. — Каждый раз, когда американцы после 1945 года вмешивались в войну, чтобы установить мир, это приносило только еще большие бедствия и еще большее число человеческих смертей.

— В этом есть доля правды, — говорит Лева. — Кстати, о мире: куда теперь делось могучее международное движение борцов за мир, Миша? Ничего не слышно, никого не видно. Это ведь странно!

— Почему странно?

— Миша! Во время войны в Персидском заливе движение борцов за мир организовывало многолюдные демонстрации протеста против американцев, эти миролюбцы говорили, что Соединенные Штаты ведут грязную империалистическую войну против Саддама, ведь так? А теперь? Теперь они сидят тихо как мышки… Почему теперь никто из движения борцов за мир не говорит ни слова?

— Потому что разные бывают войны, — задумывается Миша. — Справедливые и несправедливые, захватнические и оборонительные, гражданские войны, когда каждый воюет против каждого. Бывают самые разные войны, Лева, и движение борцов за мир без руководящих советских разъяснений, видимо, совсем запуталось и уже не может решить, как быть, против какой войны выступать, а против какой нет…

27

Сараево, 10 июня 1992 г.

Милая Ирина!

Наконец-то я могу тебе написать, пока вместе с другими жду самолет на Нью-Йорк. Лева, которого я здесь встретил, при случае расскажет тебе, что я пережил и почему раньше не мог дать о себе знать.

Я думал, что чудес не бывает, но это было чудом, когда здесь, в аэропорту Сараево, я встретил твоего брата. Если бы кто-нибудь прочитал об этом в романе, он сказал бы: «Нет, такого быть не может, автор слишком много себе позволяет!» И, тем не менее, мы с ним здесь встретились.

Лева рассказал мне, как плохо стало жить тебе и твоим родителям в Димитровке, бедная моя Ирина! Я потрясен, и единственное, что меня утешает, — это то, что ты теперь готова приехать ко мне, если я смогу обосноваться в Америке. Я очень надеюсь, что ничего непредвиденного больше не случится, я добьюсь в Америке успеха, и мы больше не будем расставаться. Я прошу тебя сохранить терпение, держись, милая моя, не теряй надежды и мужества, потому что это самый большой грех. Ничего страшного не произойдет с человеком, если он сохранит мужество. Крепко обнимаю тебя и целую много-много раз.

Любящий тебя всем сердцем, твой Миша.

PS. Как только буду в Нью-Йорке, сразу пришлю телеграмму.

28

Ночь на 11 июня Миша проводит с другими пассажирами в подвальном помещении аэровокзала. Им выдали одеяла и брезентовые тенты, но спать приходится на бетонном полу, кроватей нет, только несколько диванов для стариков и детей.