Сержант окинул взглядом бороду Сина и залатанную одежду, мохнатая лошаденка под седоком переступала с ноги на ногу.

— Повтори, что сказал. — Сержант решил подразнить его.

— Я — британский подданный, — вежливо повторил Син с акцентом, который был явно тяжеловат для йоркширского уха.

— А я — неотесанный японец, — весело согласился сержант. — Давай свое ружье, старина.

Два дня Син томился за колючей тюремной проволокой, ожидая, пока развед-отдел свяжется с британской регистрационной службой Ледибурга и получит ответ. Два долгих дня, в течение которых Син непрерывно размышлял, но не о свалившихся на него напастях, а о женщине, которую он нашел, полюбил и безвозвратно потерял. Эти два дня вынужденного бездействия стали одними из самых тяжких в его жизни. Мысленно повторяя каждое слово, вспоминая нежное и жадное слияние их тел, ее лицо, губы, запах ее волос, смешавшихся со свежестью грозы, он больно ранил свою душу. Этот сильный мужчина так глубоко в себе похоронил воспоминания той ночи, что они остались в нем до конца его дней. Син был уверен, что никогда не забудет эту женщину.

К тому времени, когда его отпустили с извинениями, отдав лошадей, ружье, сумку с деньгами и поклажу, Син находился в состоянии такой глубокой депрессии, что его могли спасти либо вино, либо насилие.

Деревушка Фрер, место их первой остановки на южном побережье, сулила и то и другое.

— Возьми с собой Дирка, — приказал Син, — за городом найди лагерь в стороне от дорог и разложи большой костер, чтобы я смог найти вас в темноте.

— А что будешь делать ты, хозяин?

Син посмотрел в сторону маленького невзрачного бара.

— Я иду туда.

— Пошли, сын хозяина.

Пока они с Дирком ехали вниз по улице, Мбеджан размышлял», сколько времени дать Сину оттянуться и когда идти вытаскивать его. Прошло много лет с тех пор, как хозяин последний раз проводил время в баре в таком же подавленном настроении. Но тогда у него были причины повесомей. Пожалуй, подожду до полуночи, решил Мбеджан, а потом Сину пора спать.

Бар оказался комнатой внушительных размеров с возвышающейся стойкой вдоль задней стенки. Здесь было уютно, тепло, многолюдно. Запах вина сливался с запахом сигар. Все еще стоя у входа, засунув руки в карманы брюк, Син в уме подсчитывал свой капитал. Он мог позволить себе истратить десять соверенов. Это было более чем достаточно, чтобы расплатиться за выпивку.

Идя сквозь толпу к стойке, он рассматривал людей: солдаты самых разных полков, колониальных и императорских войск, среди которых преобладали рядовые, группа младших офицеров. Было несколько штатских, скорее всего, возницы, поставщики, а может, и бизнесмены. Две женщины, в профессии которых не приходилось сомневаться, излишне громко смеялись. Клиентов обслуживали с десяток черных официантов.

— Что будешь, парень? — спросила грузная женщина за стойкой, когда Син подошел к ней. Первым делом он обратил внимание на ее усы и содрогнулся.

— Бренди. — Он не был настроен говорить комплименты.

— Бутылку? — Она знала, что ему нужно.

— Для начала, — согласился Син.

Он выпил три большие порции и с огорчением понял, что они не подействовали, а лишь обострили воображение до такой степени, что лицо Рут отчетливо предстало перед ним в мельчайших деталях, включая маленькую черную родинку на щеке и поднимающиеся вверх уголки глаз, когда она улыбалась. Он должен был найти более сильное средство, чтобы забыться.

Откинувшись назад, поставив локти на стойку, он еще раз оглядел присутствующих. Представляя каждого из них в качестве возможного объекта нападения, он разочаровывался и переключал внимание на следующего, пока наконец не остановился на маленькой группе за игральным столом.