Пересчитав деньги, лежавшие на столе — у меня осталась марка и двадцать пфеннигов, — я позвонил швейцару и, когда он отозвался, произнес:

— Говорит Богнер, доброе утро. Газета уже пришла?

— Нет еще, — ответил он, — я вам принесу, когда она придет.

— Что-нибудь произошло?

— Ничего особенного.

— Тогда до скорого.

— До скорого.

В половине девятого по телефону передали сводку, которую начальник канцелярии Брезген каждый день составляет для прелата Циммера. Они все дрожат перед Циммером, дрожат даже священники, которых перевели из приходов в управленческий аппарат. Он никогда не говорит «пожалуйста» или «спасибо»; когда он набирает номер и я отвечаю, мне становится чуточку жутко. И каждое утро ровно в половине девятого он произносит:

— Прелат Циммер.

Я слышал, что сообщил Брезген: «Отсутствуют по болезни Вельдрих, Зикк, священник Хухель; без уважительной причины — священник Зоден».

— Что с Зоденом?

— Понятия не имею, господин прелат.

Я услышал, как Циммер вздохнул, он часто вздыхает, когда произносит фамилию Зодена; и на этом первый разговор закончился.

По-настоящему они начинают атаковать телефон около девяти. К нам звонят тогда из города, а от нас в город, и я заказываю междугородные разговоры; время от времени я подключаюсь и слушаю, что они говорят, и тогда я убеждаюсь, что словарный запас у этих людей тоже не превышает ста пятидесяти слов. Наиболее употребительное слово здесь — «осторожно». Его произносят беспрерывно:

— Левая печать нападает на речь е. п. Осторожно.

— Правая часть совершенно замолчала речь е. п. Осторожно.

— Христианская печать хвалит речь е. п. Осторожно.

— Зоден отсутствует без уважительной причины. Осторожно.

— В одиннадцать часов Больц дает аудиенцию. Осторожно.

Е. П. — сокращенное обозначение его преосвященства, епископа.

Судьи по бракоразводным делам иногда говорят по латыни: если речь идет о профессиональных делах; я всегда слушаю их разговоры, хотя не понимаю ни слова; голоса у них серьезные, и когда они смеются над латинским остротами, это производит странное впечатление. Удивительно то, что оба они — и священник Пютц и прелат Серж — единственные люди в этом доме, которые мне симпатизируют. В одиннадцать часов Циммер позвонил секретарю епископа по секретным делам.

— Придется возбудить протест против безвкусицы аптекарей — только осторожно. Профанация шествия в честь св. Иеронима; настоящее издевательство. Осторожно.

Через пять минут раздался ответный звонок секретаря епископа по секретным делам.

— Его преосвященство направит протест частным порядком. Кузен преосвященства — председатель Союза аптекарей. Стало быть — осторожно.

— Каковы результаты аудиенции с Больцем?

— Ничего определенного, но и впредь будьте осторожны.

Вскоре после этого прелат Циммер вызвал по телефону прелата Вейнера.

— Шесть перемещений из соседней епархии.

— Что за люди?

— Двое — не выше, чем на двойку, трое — на три с минусом, а один, кажется, хороший. Хукман. Из аристократической семьи.

— Знаю. Превосходная семья. Что было вчера?

— Безобразие, борьба продолжается.

— Что?

— Борьба продолжается — салат опять подавали с уксусом.

— Но вы же…

— Я категорически настаиваю на лимонах вот уже несколько месяцев. Уксус я не переношу.