— Тот самый аванс, — задумчиво пробормотал Антонов. — За что?

— Это нам и предстоит выяснить.

— Не совсем мой профиль.

— Ничего, справишься, — сказал Второй. — Войдешь в доверие и разузнаешь.

— Но каким образом? — воскликнул Антонов.

— Легенду мы тебе соорудим. Будешь наемным киллером. Судя по окружению Темногорской, такие люди ей нужны.

— А если она меня к себе не подпустит?

— Ты сам приблизишься.

— Это как?

Порывшись в папке, Второй отыскал нужную страницу, просмотрел ее и накрыл растопыренной пятерней.

— Два раза в год, — сказал он, — Темногорская посещает какую-нибудь премьеру в Мариинском театре. — Взглянув на подчиненного, Второй счел нужным уточнить: — Это в Санкт-Петербурге.

— Так, — наморщил лоб Антонов. — И что?

— А то, что очередная премьера состоится в конце этой недели. Ложа уже заказана. На троих.

— Темногорская, Павлина и еще кто-то…

— Правильно мыслишь.

— Неужели третьим будет Шамиль?

— Не думаю, что он обнаглел настолько, чтобы выходить в свет.

— Тогда Лось.

— Скорее всего, — согласился Второй. — И еще одна очень важная деталь. В театре Темногорская всегда появляется в бриллиантовом колье восемнадцатого века. Когда-то оно принадлежало Екатерине Великой и несколько лет назад ушло с молотка в «Сотбис» за два миллиона швейцарских франков. До недавних пор покупатель был неизвестен, сообщалось лишь, что это «дама из благородного семейства». Но парни из ФСБ прояснили ситуацию.

— Нам это что-то дает? — спросил Антонов.

— Сейчас узнаешь, — пообещал Второй. — Вот что я придумал…

Он заговорил, и, по мере того, как подполковник вникал в суть, его губы расплывались во все более и более широкой ухмылке.

4. Сатана там правит бал

Если не считать редких случаев, когда Антонову доводилось наведываться в театры по долгу службы, он эти храмы Мельпомены вниманием не жаловал. В последний раз он побывал в театре в 2008 году, когда грузинская банда попыталась устроить что-то вроде нового «Норд-оста», чтобы поквитаться за Цхинвал. До этого была постановка «Евгения Онегина» в Большом, где появление Антонова совпало (случайно, разумеется) со скоропостижной кончиной посла одного не слишком дружественного государства, совмещавшего дипломатическую деятельность с диверсионной. Оперу Антонов вспоминал с содроганием. Обилие странно одетых и еще более странно ведущих себя людей, поющих какую-то неразборчивую тарабарщину, подействовало на него угнетающе. Он ничего не имел против музыки Чайковского, пока не начинали звучать арии, о содержании которых можно было судить лишь по специальным программкам. У Антонова такой не было, а зал он покинул с глубоким убеждением, что зрители лишь прикидываются, будто получают удовольствие.

Перспектива снова попасть на оперу была не то чтобы пугающей, но удручающей. Посетить предстояло премьеру «Фауста» Гуно. Сказать, что Антонов был рад, значило бы нагло соврать. Впрочем, думать о будущем ему было некогда. Все дни, оставшиеся до встречи с Темногорской, были посвящены интенсивной подготовке. По существу, его рабочий день длился двенадцать часов.

Утро начиналось с совещаний у Второго, который гонял Антонова по эпизодам легенды, устраивал мозговые штурмы, либо просто делился соображениями, приходящими ему в голову.