Изменить размер шрифта - +
Голова, расширяющаяся книзу, напоминала по форме грушу, сверху ее венчала шевелюра, похожая на норковую шапку с вылезшим на макушке мехом. Однако ничего комичного во внешности этой толстой дамы не было. Линия ее рта, тяжелая нижняя челюсть, носогубные складки и надменный взгляд с прищуром выдавали в ней натуру целеустремленную, властную, жестокую. Было ясно, что она непрошибаема, как истукан, и одержима, как тысяча фанатиков. Становиться у нее на пути было все равно что преграждать путь носорогу.

После лицезрения этой пугающей особы мужчины с особенным удовольствием раскрыли страницу, посвященную умопомрачительно хорошенькой девушке по имени Павлина. Светлые волосы обрамляли ее личико, как золотая парча, ореховые глаза смотрели прямо и немного удивленно, губы, слегка подкрашенные коралловой помадой, вызывали ассоциации с цветочными лепестками.

Не удержавшись, Антонов присвистнул. Второй повернул голову, смерив его уничтожающим взглядом, и зачитал вслух:

— Павлина Антоновна Хмель, приемная дочь профессора Темногорского. Родилась в девяностом, удочерена в две тысячи третьем. Угу, угу… Сирота, родители погибли в ходе спасательной операции на Дубровке… А! — воскликнул Второй, дочитав страницу до конца. — Теперь понятно, для чего она понадобилась Темногорскому, а потом его дочери. На девочку записано все их состояние. Профессор боялся, что его осудят и конфискуют имущество, вот и подсуетился. А у Беллы Борисовны тоже небось рыльце в пушку. Девочка долгое время служила ей ходячим сейфом. — Оторвавшись от чтения, Второй обернулся к Антонову. — Около года назад Павлина переписала все на имя Темногорской. Но та ее от себя не отпускает. Держит на коротком поводке.

— Зачем? — спросил Антонов.

— Кто ее знает… Может, привязалась.

— Черта с два! Такие ни к кому не привязываются.

— Значит, она просто не доверяет Павлине, — рассудил Второй. — Наверное, девочка слишком много знает. По существу, она находится под домашним арестом. Училась дома, друзей и подруг сроду не имела, на людях появляется только в компании Темногорской, Лося или других охранников. Пленница. И, скорее всего, еще одна девственница.

Второй закрыл папку и отодвинул ее от себя, а потом сделал то, что ему уже давно хотелось сделать: достал сигарету и закурил. Антонов поспешил вернуться на свое место. Его ноздри дрогнули и сузились. Бросив курить, он оставался неравнодушен к табачному дыму, и когда делалось невмоготу, сосал леденцы на палочке. Второй был осведомлен об этой слабости Антонова, а потому старался не курить в его присутствии. Но сегодня сдержаться не получилось. Очень уж необычное дело вырисовывалось.

— Можешь открыть окно, — сказал Второй, гася докуренную до середины сигарету, а когда Антонов снова сел, сказал: — Я решил оказать Чацкому содействие. Точнее, взять инициативу на себя. Эта Темногорская крайне опасна. Она психически нездорова и готова идти к своей цели по трупам. Вот для чего ей понадобился Шамиль — расчищать дорогу.

— Знать бы еще, что у нее за цель, — пробормотал Антонов.

— Не сложно догадаться.

— Да?

Бросив на подполковника недоверчивый взгляд, Второй поинтересовался:

— Ты что, не обратил внимание, с кем якшалась Темногорская в последнее время?

— Вы слишком быстро листали…

— М-да. — Второй опустил глаза. — В общем, на протяжении последнего года она неоднократно посещала американское посольство, где, как сам понимаешь, церэушник на церэушнике сидит и церэушником погоняет. Так что защита от прослушивания там на высочайшем уровне. Удалось расшифровать лишь несколько отдельных слов. Одно из них — аванс. Оно звучало трижды.

Быстрый переход