Спустя какое-то время дверь ванной комнаты открылась и Пиппа едва не вскрикнула от удивления. Хорошо воспитанным женщинам не пристало пялиться на мужчин, однако есть такие моменты, когда невозможно соблюдать это правило. Макс был похож на культуриста: загорелый, мускулистый, по его обнаженной груди медленно стекали капельки воды. Он выглядел просто потрясающе.

— Неужели вы принц? — вырвалось у Филиппы, и уголки губ Макса опустились, будто от отвращения.

— Я не принц, — резко ответил он не терпящим возражений тоном.

— Тогда кто вы?

Макс промолчал. В одной руке он держал свою мокрую одежду, в другой — одеяло. Почему он не завернулся в него? Вид его обнаженной груди смущал Пиппу, она едва могла дышать.

— Вы хотите знать, чем я занимаюсь? Я строитель.

— Строитель? — Филиппа была обескуражена. — Разве вы можете быть строителем? Что вы строите?

Макс вздохнул.

— Я строю здания. Так говорите, рыбу и картошку уже привезли?

— Они в кухне, — она снова пристально посмотрела на его обнаженную грудь.

— Может быть, хватит пялиться на мою грудь? Мужчины, например, не должны таращиться на женскую грудь, а я прошу вас не смотреть на мою.

— Почему? У вас очень красивая грудь.

Господи, что я говорю?!

Пиппа слишком давно не влюблялась и никем не увлекалась. Макс смотрел на нее так, будто никогда прежде не слышал комплиментов от женщин.

— Извините, — наконец сказала она. — Не разглядывайте меня так, словно я головастик. Мне не следовало этого говорить.

— Это был очень милый комплимент, — с опаской произнес Макс.

— Мне надо бы поблагодарить вас за еду.

— Почему вы живете в бедности? — он улыбнулся. — У головастиков нет денег?

Пиппа широко открыла дверь в ванную комнату, изо всех сил стараясь взять себя в руки.

— Это не совсем так. Мы не бедны, просто сейчас живем небогато. А вот если мы с вами не поторопимся, нам не достанется картошки.

— Я куплю еще.

— Тогда вы снова промокнете, а я уже не смогу найти для вас сухую одежду.

Макс, одетый в спортивные брюки Пиппы, сидел у огня и поедал рыбу, картошку, пил горячий шоколад и молчал, а жизнь вокруг него тем временем продолжала бурлить.

Пиппа не задавала никаких вопросов, будто не зная, с чего начать. Она месила тесто для пирога. Софи и Клэр помогали ей. Марк развешивал мокрую одежду на спинки стульев и на любую пригодную для этого поверхность.

— Только не нужно вешать это на меня, — сказал Макс Марку, когда тот приблизился к нему с мокрой ветровкой. Мальчик робко улыбнулся и все-таки повесил ветровку на спинку стула, на котором сидел Макс.

— Плита раскалилась. Пиппа говорит, что на сушилку придется тратить много денег.

— Я заплачу, — проворчал Макс, а Пиппа взглянула на него и состроила умильную гримасу.

— Вы и так уже были очень щедры, однако всему есть предел, — произнесла она. — Мы очень благодарны вам за сушилку и обязательно будем ею пользоваться, но только в самых исключительных случаях.

Макс смущенно посмотрел на Пиппу, ее лицо было перепачкано мукой. Девочки делали из теста косички, которые затем укладывали на пирог. Вокруг них стояло облако из муки, но казалось, что Пиппа не обращает на это внимания.

Встречалась ли когда-нибудь Максу женщина, которая беспокоилась бы о том, что на одежную сушилку потребуется слишком много дров? Были ли среди его знакомых дам особы, ведущие себя столь же естественно, как Филиппа? У Макса, конечно, были женщины.