Жизнь архитектурных произведений Райта продолжается и после его смерти. Его проекты продолжали строиться. Начинается реконструкция знаменитой «Виллы над водопадом», которая стала Меккой для туристов. За год ее посещает 150 тысяч человек.

Дело Мастера продолжает жить. Его вклад в архитектуру и человеческую культуру неизмерим. Во время интервью американскому телевидению в 1953 году он сказал: «Если демократия будет когда нибудь иметь свободу и свою собственную культуру – архитектура будет ее основой».

Жизненный путь Константина Степановича Мельникова окончился в 1974 году. Шесть дней и ночей ждали разрешения председателя Моссовета Промыслова на захоронение на Новодевичьем кладбище, но разрешения не дали. Очевидцы рассказывают, что на гражданской панихиде в Союзе архитекторов, когда внесли гроб, распорядитель подбежал к родственникам: «Ордена, медали, поскорее!». Но орденов и медалей не оказалось. Остались только архитектурные памятники и мировая известность.

ХАЛТУРЫ

Лозунг Райта: «Пусть никто из вас не вступает в архитектуру, чтобы зарабатывать себе на жизнь», как нельзя более соответствовал нашему положению, ибо заработать на жизнь с помощью одной зарплаты было почти невозможно. Зарплата молодого специалиста в начале 60 х составляла 720 рублей. Мне, учитывая мое старание, дали через два месяца 810 рублей, потом 900, и, наконец, когда я стал руководителем группы, 1200 – это по курсу 1980 1990 х составляло 120 рублей. Архитекторы, в том числе и я, бегали по городу, как голодные волки, постоянно выискивая халтуру во всех смежных областях деятельности. Считалось, что нам легче найти халтуру, чем другим специалистам проектантам, так как мы умеем рисовать.

Я начал обходить издательства в поисках хлеба насущного. Начал я с Политиздата. Еще не было компьютеров, поэтому книжные шрифтовые обложки рисовались. Когда я выполнил три шрифтовые обложки, мне предложили сделать рисованную обложку. Художественный редактор напутствовал меня, объясняя, что мне, кроме белого, разрешается вводить только два цвета. «При этом ты должен знать, – говорил он, – что у нас издательство, связанное с идеологией, и поэтому у нас есть свои правила. Много пользоваться черным нельзя – это мрачно. Желтый с синим или голубым нельзя – это национализм. Синий с красным нельзя – это патриотические цвета – только для специальной литературы. Желтый с черным нельзя – это для антирелигиозной литературы. Коричневым вообще не пользуйся – это цвет фашизма. Ну, а в остальном, бери любые цвета, какие хочешь, на свое усмотрение.

Я вышел в коридор и уселся на подоконник. Я перебирал в уме все возможные сочетания, тупо повторяя поговорку, по которой в школе определяли цвета спектра: «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан». Вдруг за спиной я услышал голос:

– Что ты шепчешь здесь в коридоре? Нашел где молиться. Здесь это не поощряется, – это был Виктор – знакомый архитектор из Киевпроекта, который тоже халтурил.

Я изложил свои сомнения.

– Да это обычная история! Бери синий с сиреневым – это близко к патриотическому, но разрешено. Можешь серый с красным или синим, только в серый намешай что нибудь, а то не пропустят. А вообще, не бери в голову. Давай лучше зайдем в Академкнигу.

«Академкнига» к книгам не имела ни малейшего отношения. Это был винный магазин. Он находился на Владимирской улице, между Прорезной и Ленина, напротив издательств. Это было очень удобно, так как здесь обмывались все гонорары работниками среднего звена полиграфического фронта. Авторы посолиднее обмывали гонорары в буфете гостиницы «Театральная», которая располагалась тоже близко. Но туда надо было приносить выпивку с собой. Однако в те времена на эти шалости смотрели сквозь пальцы.