23 февраля по анонимному доносу («прячется продработник») за Гутниковым явился вооруженный посыльный из повстанческого штаба. Дома оказалась лишь жена. Обыск в комнате ничего не дал. Посыльный ушел ни с чем. На другой день он появился в сопровождении еще одного вооруженного повстанца. Гутников оказался дома. Снова обыск, и Гутникова увели в штаб. Как он и предполагал, там было много карачинских мужиков. Они «ручкались» с Гутниковым, шутили, всячески высказывая свою приязнь.

Разговаривал с Гутниковым не Силин и не Сватош, а мужицкий вожак, именуемый себя командующим повстанческим армейским фронтом – Данилов.

Ты арестован. Но мужики тебя знают и уважают. Иди служить к нам. Иначе... сам понимаешь...

– Я не знаю, кто вы?.. Чего хотите?..

Тогда его привели в Главный Штаб Народной Армии. Там были и Силин, и Данилов, и Желтовский, и Замятин.

– Будешь служить у нас в штабе, – категорично заявил Желтовский.

Гутников начал было отнекиваться, Желтовский разгорячился, схватился за наган.

– Выбирай: в штаб или к стенке.

– Стенка от нас не уйдет, – ответил спокойно Гутников. Через два дня Желтовский и Силин объявили ему, что он назначен начальником особого отдела. Подобное назначение свидетельство высочайшего доверия. Расчет Желтовского и Силина оправдался. Крестьяне толпами шли к Гутникову (значит – в штаб!) – за советом, за решением в споре, за разъяснением непонятного приказа, с жалобами на командиров; везли из деревень арестованных, несли отобранные у «подозрительных» документы. Гутников, как и Желтовский, и иные крестьяне в штабе являлись олицетворением крестьянской сути восстания.

Дальнейшая судьба Гутникова тоже схожа с мелеховской судьбой. Почуя роковую близкую развязку, Гутников поскандалил с Силиным и бежал на передовую к Данилову. Когда «армию» Данилова красноармейцы погнали на Север, Гутников покинул и Данилова. До конца июля скрывался в лесу, в бродяжьем логове. Одичал. Отчаялся. Тайком пришел к братьям. От них узнал о двухнедельнике по легализации повстанцев, объявленном властями. Решил явиться с повинной, и ради этого пошел в родное Карачино. По пути натолкнулся на банду, возглавляемую все тем же Даниловым, и снова выбор: с бандой или на тот свет. Вскоре банду разгромили. Данилов утек, а Гутников угодил в плен, и в одной связке с Коряковым и еще десятью «заправилами» восстания предстал перед трибуналом ГубЧК, по приговору которого 28 февраля 1922 года расстрелян...

Так же сложилась судьба и помощника Гутникова – Николая Павловича Красулина. О нем в приговоре трибунала, как и о большинстве расстрелянных, сказано коротко: «рабочий, неимущий, 27 лет».

Красулин Н. П. – крестьянин. С детских лет пахал и косил, пас и молотил. Подобно Гутникову выбивался в люди своим хребтом. Из деревни – в Тобольск, оттуда – в Екатеринбургское реальное училище, потом оказался в Петрограде, где до 1915 года работал в Центральном сельскохозяйственном Обществе.

Выбраться крестьянскому мальчишке из таежной глухоманной деревушки в Петроград – тут мало одного везенья, нужны упорство, одержимость и железная воля.

И еще одно свидетельство мужества, высокой гражданственности – участие в боях во время I мировой. На фронте подпоручик Красулин показал себя стойким, храбрым воином.

В феврале 1918 – он появился в Тобольске. Работал бухгалтером в Управлении земледелия и государственных имуществ, в конторе «Закупсбыт», а с мая 1920 года – заведовал финчастью райпродкома.

20 февраля Красулина привели в Главный Штаб Народной Армии и предложили возглавить хозчасть штаба. Красулин попытался уклониться, сославшись на болезнь туберкулезом.