– Да, сэр.

Маккена быстро провел Алину в холл, который был со вкусом обставлен мебелью темного дерева, а на стенах красовались обои роскошного темно-лилового цвета. Затем они вошли в гостиную, откуда в открытые двери была видна спальня. Там тяжелые бархатные шторы соседствовали с легкими кружевными цвета чайной розы, что приглушало солнечные лучи, падающие в комнату.

Алина не могла сдержать нервную дрожь. Ее так трясло, что зубы отбивали дробь. Закусив губу, она села в большое кожаное кресло, после чего Маккена устроился на соседнем стуле и стал выжидающе смотреть на нее. Старинные французские часы громко тикали, добавляя напряжения и без того накаленной атмосфере комнаты.

Все мысли улетучились, Алина нервно облизнула губы кончиком языка. В карете она думала о предстоящем объяснении, но сейчас все старательно заготовленные фразы куда-то исчезли.

Взгляд Маккены прошелся по ее лицу, и его темные брови сошлись на переносице.

– Итак, продолжим... Ты хотела...

– Да. – Алина вздохнула, потирая рукой лоб. – Я просто не знаю, с чего начать... Я рада, что наконец решилась сказать тебе правду. Но... все это не так просто. – Отвернувшись от него, она уставилась на потухший камин. – Должно быть, мои артистические способности лучше, чем я ожидала, если мне удалось убедить тебя, что наше социальное неравенство имеет для меня значение. Большую ложь трудно придумать. Меня никогда не интересовали подробности твоего происхождения – кто ты, кто были твои родители... если бы ты был грабителем, это тоже не остановило бы меня. Я пошла бы на все, поехала бы куда угодно, лишь бы быть с тобой. – Ее ногти впились в подлокотники. Закрыв глаза, она продолжила: – Я люблю тебя, Маккена. Я всегда любила тебя.

Повисло молчание, и лишь тиканье часов на камине нарушало гнетущую тишину. Алина снова заговорила, и у нее возникло странное чувство, словно она слышит свой голос откуда-то издалека.

– Мои отношения с лордом Сандриджем совсем не такие, как могло показаться. Ничего романтического никогда не было между нами, это ложь, устраивавшая и лорда Сандриджа, и меня. Я не нужна ему как женщина. Потому что женщины... – она замялась, – его не интересуют, только мужчины. Он предлагал мне замужество как некое обоюдное соглашение, как союз между двумя друзьями. Не могу сказать, что мне понравилась эта идея, но окончательно я отказала ему как раз перед твоим отъездом в Лондон.

Алина опустила взгляд на свои колени и ждала, пока проклятое чувство оцепенения покинет ее. Это была самая трудная часть разговора – признаться мужчине в своей неполноценности, мужчине, который мог уничтожить ее одним единственным словом, который был вправе испытывать гнев из-за того, как она обошлась с ним.

– Болезнь, которая приключилась со мной много лет назад... – начала она глухо, – ты был прав, подозревая, что я лгала... Это была не лихорадка. Я пострадала во время пожара, получив ужасные ожоги. Это случилось на кухне, куда я пришла к миссис Фэрклот. Масло загорелось на сковороде, огонь перекинулся на стол, вспыхнул уголь в корзине... А дальше я уже ничего не помню. Рассказывали, что на мне вспыхнуло платье и в считанные минуты я была объята пламенем. Я пыталась бежать... лакей толкнул меня на пол и пытался сбить пламя. Он спас мне жизнь. Ты, возможно, помнишь его – Уильям? Кажется, он был младшим лакеем, когда ты служил в Стоуни-Кросс-Парке. – Она замолчала и глубоко вздохнула. Ее дрожь чуть-чуть унялась, и она наконец смогла следить за своим голосом. – Мои ноги сильно обгорели. Остались страшные ожоги.

Рискнув бросить взгляд на Маккену, она увидела, что он больше не откидывается на спинку стула. Он сидел совершенно прямо. Во всей его позе чувствовалось напряжение, на смуглом лице глаза отсвечивали бирюзой.

Алина еще раз посмотрела на него.