– Неужели дошли?

– Да. Идем, Вера. Осталось совсем немного.

Чем ближе мы подходим, тем лучше видно женщину. Свет больше не бьет в глаза. Она обнимает дядю, целует, а затем отступает, чтобы встретить нас.

– Вера, добро пожаловать! – чирикает Ирма, а я пялюсь на ее живот.

Она беременна! Срок большой.

Вот для чего они нас удочерили. Я снова стану нянькой, только теперь не для одного ребенка, а сразу для двоих.

Опускаюсь на колени, держа Милу. Дядя с тетей что-то говорят, но их голоса отдаляются. Кто-то забирает сестру из моих рук.

Заваливаюсь набок, чувствую прикосновение земли к щеке и закрываю глаза.

5

Мам, мне приснился странный сон.

Ты умерла, а нас с Милой удочерил дядя.

Ты сама передала нас ему и сказала, что сейчас не время для старых обид.

Почему ты так печально улыбаешься?

Разве это не странный сон?

Я бы не хотела, чтобы со мной на самом деле случилось что-то подобное.

* * *

Открываю глаза. Надо мной ярко освещенный потолок мансарды. Свет не искусственный, а дневной. Поворачиваю голову к распахнутому двойному окну, вижу за трепещущими полупрозрачными шторами балкон. С улицы доносится запах свежескошенной травы. Прикрываю веки, вдыхаю. Тело покрывается мурашками.

До того как под нашим домом спилили все деревья и уничтожили цветущие кусты, у нас тоже косили траву. В утреннее время запах сочной зелени напоминал, что за окном лето, что не надо идти в школу и можно отдыхать.

Мне почти удается расслабиться, когда я слышу звук шагов. Кто-то поднимается по лестнице. Не знаю, зачем жмурюсь и притворяюсь спящей. Поворачиваюсь на бок лицом к стене, чтобы не выдать себя. Шаги приближаются, останавливаются. Под весом гостей поскрипывает пол.

– Она до сих пор не проснулась, – говорит дядя.

– Это от переутомления. Зря ты повел их пешком, – шепотом упрекает Ирма.

– Ее мучила бессонница. Организм перенапрягся, вот она и отсыпается.

– Пойдем, пусть отдыхает. Еще разбудим ненароком.

Они перешептываются, а потом чья-то рука касается моего лба. От неожиданности вздрагиваю и открываю глаза.

– С добрым утром, – улыбается Ирма.

Какая странная семья, сплошные улыбки. Все, кто говорит с Тихоном, начинают улыбаться. Может, он как заклинатель змей, только под чарующую музыку его флейты гипнотизируются люди?

– Где Мила? – Сажусь на кровати и озираюсь. – Где она?

– Во дворе.

– Как вы могли оставить ее одну? – голос истерично подпрыгивает.

Откидываю одеяло. Срочно нужно увидеть сестру. Выхожу на балкон и прикрываю глаза руками. Нагретые половицы обжигают босые ноги. Натыкаюсь взглядом на сестру: сидит в тени яблони и жует крупное спелое яблоко. Тычу пальцем вниз и спрашиваю у родственников:

– Мытое?

– Она сорвала его с дерева. Не думаю, что… – не успевает договорить дядя, как я его перебиваю:

– Там же микробы!

Ирма переглядывается с ним и подступает ко мне. В ее взгляде читается жалость, а в жестах желание успокоить. Но мне не нужна ни она, ни ее показное сочувствие.

– Мила! – Цепляюсь в парапет. – Не смей это есть!

Пролетаю мимо дяди с тетей и сбегаю по ступенькам. Вырываюсь на волю, едва не выбив москитную сетку на пути, и в несколько прыжков оказываюсь возле сестры. Она поворачивается ко мне и хмурится, продолжая жевать.