— О-о… о-о… о-о-о-х! — Знакомое, знакомое вступление!

Я скрипнул зубами. Только об этом я сейчас и мечтал!

— Хамфри! Ну, что на сей раз?

— Ох, Джим, Мертл и вправду помирает. Я всем нутром чую. Приезжай побыстрее, а?

— Помирает? — Я хрипло перевел дух. — Это почему же?

— Ну… вытянулась на боку и вся дрожит.

— Еще что-нибудь?

— Ага. Хозяйка говорила, что Мертл, когда она ее в сад выпустила, какая-то тревожная была, и ноги у нее словно бы не гнулись. Я ведь только-только из Редкара вернулся, понимаешь?

— Так вы на скачках были, э?

— Это точно. А свою собачку бросил. Скотина я последняя!

Я закрыл глаза. И когда только Хамфри надоест придумывать симптомы! Ну что на этот раз? Дрожит, тревожится, ноги не гнутся. А раньше — пыхтела, дергалась, головой трясла, уши мелко дрожали, — что он в следующий раз углядит?

Но хорошенького понемножку.

— Вот что, Хамфри, — сказал я. — Ничего у вашей собаки нет. Сколько раз мне вам повторять.

— Ох, Джим, милый, поторопись! О-о-о! О-о-о-х!

— Я не приеду, Хамфри.

— Да ты что? Ей же все хуже становится, понимаешь?

— Я говорю совершенно серьезно. Это просто напрасная трата моего времени и ваших денег. А потому ложитесь-ка спать. И за Мертл не тревожьтесь.

Стараясь устроиться поудобнее под одеялом, я подумал, что отказываться поехать на вызов — дело очень нелегкое. Конечно, мне было бы проще встать и принять участие в еще одном спектакле в Седр-Хаусе, чем впервые в жизни сказать «нет», но так продолжаться не могло. Надо же когда-нибудь и твердость проявить.

Терзаемый раскаянием, я кое-как задремал, но, к счастью, подсознание продолжает работать и во сне, потому что я вдруг проснулся. Будильник показывал половину третьего.

— Господи! — вскрикнул я, глядя в темный потолок. — У Мертл же эклампсия.

Я слетел с кровати и начал торопливо одеваться. Видимо, я нашумел, потому что Хелен спросила сонным голосом:

— Что такое? Что случилось?

— Хамфри Кобб, — просипел я, завязывая шнурок.

— Хамфри… Но ты же говорил, что к нему торопиться незачем…

— Только не сейчас. Его собака умирает! — Я злобно посмотрел на будильник. Может быть, вообще уже поздно. — Машинально взяв галстук, я швырнул его в стену. — Уж без тебя я обойдусь, черт побери! И пулей вылетел на лестницу.

Через бесконечный сад — и в машину, а в голове развертывалась стройная история болезни, которой снабдил меня Хамфри. Маленькая сука кормит пятерых щенят, тревожность, скованная походка, а теперь вытянутая поза и дрожь… Классическая послеродовая эклампсия. Без лечения — быстрый летальный исход. А после его звонка прошло почти полтора часа. От этой мысли у меня сжалось сердце.

Хамфри так и не лег. Видимо, он утешался в обществе бутылки, потому что еле держался на ногах.

— Приехал, значит, Джим, милок, — бормотал он, моргая.

— Да. Как она?

— Никак…

Сжимая в руке кальций и шприц для внутривенных вливаний, я кинулся мимо него на кухню.

Гладенькое тельце Мертл вытянулось в судороге. Она задыхалась, вся дрожала, а из пасти у нее капала пена. Глаза утратили всякую выразительность и застыли в неподвижности. Выглядела она страшно, но она была жива… она была жива!

Я переложил пищащих щенков на коврик, быстро выстриг участочек над лучевой веной и протер кожу спиртом. Потом ввел иглу и начал медленно-медленно, осторожно-осторожно нажимать на плунжер.