Я отворил дверь, и в ноздри мне ударил аромат душистого порошка, который мы подмешивали к лекарствам. Он неизменно бодрил меня — запах нашей профессии, никогда полностью не выветривавшийся из дома.

В середине коридора я миновал дверь в длинный сад, огороженный высокой кирпичной стеной, и вошел в аптеку. Важность этого помещения уже шла на убыль. С полок на меня глядели банки благородных пропорций с выгравированными на стенках латинскими надписями Spiritus Aetheris Nitrosi, Liquor Ammonii Acetatis Fortis, Potassii Nitras, Sodii Salicylas. Какие величественные названия! Мой мозг был нашпигован ими. Я знал назубок их свойства, действие, рекомендованное применение, дозы для лошадей, крупного рогатого скота, овец, свиней, собак и кошек. Но скоро, скоро мне надо будет выкинуть все это из головы и помнить только дозировку новейших антибиотиков и стероидных препаратов.

Стероиды вышли на сцену несколько лет спустя, но и они произвели небольшую революцию.

Выходя из аптеки, я чуть было не стукнулся лбом о Зигфрида, который вихрем несся по коридору. Он взволнованно вцепился мне в плечо.

— А, Джеймс! Вас-то мне и надо! Нынче утром я бог знает что пережил. На чертовом проселке в Хай-Листон у меня отвалился глушитель, и теперь мне не на чем ездить. В мастерской послали за новым глушителем, но пока его пришлют, да пока его установят, у меня нет машины. Черт знает, что за положение!

— Ничего, Зигфрид. Я съезжу по вашим вызовам.

— Нет, нет, Джеймс. Очень мило с вашей стороны, но поймите же, это не в первый раз и не в последний. Вот о чем я и хочу с вами поговорить. Нам нужна запасная машина.

— Запасная?

— Ну, да. Без «роллс-ройса» мы обойдемся. Что-нибудь поскромнее на такой вот случай. Собственно говоря, я уже позвонил Хаммонду в гараж, чтобы он пригнал сюда что-нибудь подходящее. По-моему, это он подъехал.

Мой партнер всегда принимает мгновенные решения, и я покорно побрел за ним к входной двери. Мистер Хаммонд действительно уже ждал нас там с автомобилем. Это был «моррис-оксфорд» выпуска 1933 года. Зигфрид стремительно сбежал по ступенькам.

— Вы сказали — сто фунтов, э, мистер Хаммонд? — Он несколько раз обошел машину, поскоблил кое-где ржавчину, проступившую сквозь черную краску, открыл, по очереди все дверцы, оглядел обивку. — Ну что же, старичок видывал лучшие дни, но внешний вид не так уж важен, была бы ходовая часть в порядке.

— Очень недурная машинка, мистер Фарнон, — подхватил хозяин мастерской. — После переборки мотора прошла только две тысячи миль и, можно сказать, масла не жрет вовсе. Аккумулятор новый, а протектор на всех покрышках сносился самую чуточку. — Он поправил очки на длинном носу, расправил тощие плечи и придал физиономии самое деловое выражение.

— М-м-м-м, — Зигфрид несколько раз нажал ногой на задний бампер, и старые пружины застонали. — А тормоза? В холмистой местности, знаете ли…

— Отличные, мистер Фарнон. Первоклассные.

Мой коллега медленно наклонил голову.

— Очень хорошо. Вы позволите мне прокатиться вокруг квартала?

— Конечно, конечно, — ответил мистер Хаммонд. — Проверьте ее на всех передачах. — Он гордился своей уравновешенностью и солидно сел рядом с Зигфридом, который уже водворился за руль.

— Джеймс, да влезайте же! — скомандовал мой партнер, и я устроился позади мистера Хаммонда на заднем сиденье душноватой машины.

Зигфрид рванул с места под рев мотора и старческое скрипение кузова, и мы помчались по улице Тренгейт.