— Ну хорошо, давайте тогда начнем с азов. — Кайл достал бумагу и карандаш, написал вверху имя Эмми. — Г-р-е-й, через е или э? — уточнил.

— Г-р-е-й, — ответила я. — Кажется.

Я ведь знаю? Я видела где-то, как пишется ее фамилия? Вроде бы так. Я попыталась говорить убедительно:

— Да, точно.

Грифель громко царапал бумагу.

— Дата рождения? Откуда родом?

Как объяснить, что мне это не известно? Я едва не заявила: «День рождения Эмми не с июня по октябрь», ведь иначе она бы мне сказала. Но потом я подумала — может, и не сказала бы. Может, Эмми считала дни рождения банальной бессмыслицей. Может, она отмахнулась от них, как отмахнулась от всего остального, улетев в Африку с пустыми руками.

Детективу Доновану нужны были факты — наподобие тех, которые мы освещаем в газете. Однако нам с Эмми такие вопросы не подходили. Я не знала, откуда она родом, как зовут ее родителей, какая у нее группа крови, где Эмми жила до приезда сюда.

Зато знала: как она звучит, как лжет мужчинам в постели, как спит и бодрствует. Кошмары по ночам, шаги в коридоре, за ними — стук в мою дверь; слова, которые произносит Эмми, когда, по ее мнению, никто не слышит. Я знала, как скрипит ее матрас — беспокойно или наоборот. Знала изгиб ее спины и впадину на животе — там, где раньше была соблазнительная округлость.

Знала, что мать Эмми умерла. И что ей, как и мне, нельзя назад.

— Номер телефона? Мобильный? — Кайл буравил меня взглядом.

— Свой последний телефон она оставила в Бостоне, когда порвала с женихом. Я не знаю.

— Ладно, тогда электронный адрес, странички в социальных сетях?

Я помотала головой.

— Мне ни о чем таком не известно. Компьютера у нее нет. И мобильного, как вы поняли, тоже. Думаю, она не хотела, чтобы ее отыскал бывший.

К тому же Эмми четыре года прожила за океаном, без всяких удобств. Привыкла, наверное, и вовсе не горела желанием документировать в интернете каждое мгновение своей жизни.

Кайл недоверчиво поднял брови.

— Я вот не зарегистрирована в соцсетях, — сообщила я, скрестив руки. — И вы, уверена, тоже.

Для таких, как он, — и как я, — слишком опасно заводить онлайн-страничку. Рискованно выставлять себя на всеобщее обозрение.

— Потому что вы учительница?

— Да. — Самый простой ответ.

— Ладно, а фотографии подруги у вас есть?

Нет. Восемь лет назад, когда мы с Эмми познакомились, мобильные телефоны только завоевывали популярность. Мы тогда снимали одноразовым или пленочным фотоаппаратом — по какому-нибудь важному случаю, — печатали фотографии в специальных магазинчиках, складывали в коробки и теряли при переездах.

Немногочисленные снимки, сделанные уже сейчас, я отправила маме и сестре — словно в свое оправдание. Жалкий способ убедить нас всех: «Видите, как красиво светит луна сквозь ветви деревьев у меня во дворе? Я здесь счастлива». Ничего по-настоящему важного я не посылала.

— Вы давно знакомы?

На этот вопрос можно было ответить либо «восемь лет», либо — если подсчитать все время, которое мы провели вместе — «девять месяцев».

— Мы вместе снимали квартиру после колледжа. Вновь встретились этим летом.

— Подруга взяла с собой кошелек? Машину?

— Эмми водит коричневый универсал, но я не знаю, она ли владелец.

Я знала, что не она. У меня тоже не было транспорта, когда я сюда переехала. Из аэропорта меня забрала Эмми. Первую машину я купила через несколько дней: выбрала базовую комплектацию, без изысков, и все равно пришлось ждать.