О том, что случилось ночью, они не говорили.

На душе у Джулианны было радостно. Хотя ей не вполне верилось в то, что произошло. От одной мысли об этом ей становилось жарко, но не думать об этом она не могла!

Почему он поцеловал ее?

А главное, почему она позволила ему поцеловать себя? На это у нее не было ответа. Она знала только, что этот мужчина притягивал ее. И ничего не могла поделать с собой Джулианна!

Это было сущее безумие. После предательства Томаса ей понадобились долгие месяцы, чтобы прийти в себя. Как и Себастьян, она ненавидела сплетни. Когда же слухи улеглись, за Джулианной снова пробовали ухаживать, однако она всем давала резкий отпор. В глубине души Джулианна решила, что никому больше не позволит сделать ей так больно, как сделал Томас. Нельзя потерять то, чего не имеешь.

Она хорошо себя вышколила и не давала волю своему воображению, не позволяя себе представлять, как это — лежать обнаженной в постели с мужчиной, чувствовать его губы на своей коже, его руки, ласкающие ее тело, ее грудь, ее живот. И даже между бедрами…

Но прошедшей ночью она не выдержала. Только перед рассветом она задремала и в полусне увидела себя обнаженной в объятиях Дейна. Под ним. Он тоже был обнаженным. И великолепным в своей наготе…

Сновидение было непозволительным, диким. Жаркая эротическая сцена смутила ее. И неудивительно, что утром она чуть ли не выпрыгнула из кровати!

Почему этот… этот… негодяй так действует на нее?

Дейн надел рубашку, за что Джулианна была ему бесконечно благодарна. Но материя плотно облегала его, не скрывая твердых рельефных мышц на его руках. Рубашка, открытая у горла, обнажала треугольник покрытой волосами кожи. Этот вид бросал Джулианну в жар. Хорошо еще, что почти вся грудь оставалась закрытой, но все равно Джулианна все время ощущала его присутствие.

Когда Дейн встал, чтобы подправить дрова в очаге, Джулианна наблюдала за ним. Она не могла отрицать, что у него необычный и замечательно красивый профиль: смелый разлет темных бровей, тонкий нос с легкой горбинкой, которую она не заметила вначале, волевая челюсть.

«Ему надо побриться», — смутно подумала она. Его щеки и подбородок снова заросли щетиной. Его мужественность оказывала на нее такое действие, что пульс становился бешеным. Одна только мысль об этом приводила ее в смятение!

Не помогало и то, что она не раз ловила на себе его взгляды. Отложив кочергу, он повернулся и снова посмотрел на нее.

С Джулианны было достаточно.

— Почему ты так смотришь на меня? Что-то пробежало по его лицу.

— Мне показалось, что я видел тебя раньше.

— Не думаю, — холодно произнесла она. Он поднял бровь.

— А если я скажу, что ты ошибаешься? Она посмотрела на него уничтожающе.

— И где бы это могло случиться? Смею заметить, мы вращались в разных кругах общества. Или ты уже грабил меня раньше?

Его бровь так и осталась высоко поднятой.

— Я ничего не украл у тебя, котенок. Ничего, кроме поцелуя. И мне кажется, ты была не против.

Этого она не могла вынести.

— Обязательно надо поиздеваться надо мной? — сказала она натянуто.

Его речь неожиданно утратила юмористическую окраску. Он настойчиво шел к цели.

— Я не издеваюсь над тобой, Джулианна. — Он изучал ее, склонив голову набок. — Скажи мне, разве тебе не понравилось, что я поцеловал тебя?

В горле у нее внезапно пересохло, щеки запылали, и она отвела глаза в сторону.

— Не твое дело.

Ну и ну! В ее голосе совсем не было уверенности.