Последний вопрос собеседования и ответ на него Пима навсегда застряли в моей голове. Задал его человек с военной выправкой, в твиде.

— Послушайте, юный Пим, — сказал он, склонившись к Пиму. — Вас можно назвать чешским болельщиком. Немного говорите на их языке, знаете людей. Что вы скажете про эти чистки и аресты, которые там идут? Это вас тревожит?

— Я считаю, что чистки — это совершенно ужасно, сэр. Но их следовало ожидать, — сказал Пим, устремив взор на далекую, недосягаемую звезду.

— Почему следовало? — спросил военный таким тоном, словно ничего никогда не следует ожидать.

— Это прогнившая система Она основана на принципах родового строя. И выжить она может лишь с помощью угнетения.

— Да, да. Согласен. Так что бы вы тут предприняли — именно предприняли?

— В каком качестве, сэр?

— В качестве одного из нас, дурачок. В качестве офицера этой службы. Болтать кто угодно может. А мы принимаем меры, действуем.

Пиму не нужно было размышлять. И он выложил со всей искренностью:

— Я бы стал играть по их правилам, сэр. Я бы вбил между ними клин. Распространял бы слухи, ложные обвинения, сеял бы подозрения. Я бы предоставил им пожирать друг друга.

— Значит, вам безразлично, что полиция бросает в тюрьму невинных людей? Не слишком ли вы жестоки, а? Не слишком ли аморальны?

— Нет, если это сокращает жизнь системы. Нет, сэр, я не жесток. Да к тому же, боюсь, не слишком я уверен в невиновности этих ваших парней.

Под конец жизни, говорит Пруст, все, что мы делали раньше, мы делаем уже не так хорошо. Что Пим мог бы сделать лучше, я так никогда и не узнаю. Он принял предложение Фирмы. Он раскрыл свою излюбленную «Таймс» и прочел — с такой же отрешенностью — о своей помолвке с Белиндой. «Все, я собой распорядился, — подумал он. — Половину меня получает Фирма, другую половину — Белинда, больше мне уже ничего не нужно».

Теперь, Том, в поле твоего зрения — первая пышная свадьба Пима. Она происходит в значительной мере без его участия, в последние месяцы его подготовки, в перерыве между беззвучным убийством и трехдневным семинаром под названием «Знай своего противника», который вел энергичный молодой преподаватель из лондонской Школы экономики. Представь себе, какое удовольствие получал Пим от этой мало подходящей подготовки к переходу в супружескую жизнь. Как он веселился. Как все нереально разворачивалось. Он охотился за призраком Бьюкена по болотам Аргилла. Он бездельничал в надувных лодках, совершал ночные высадки на песчаные пляжи, где в штабе побежденного врага его ждал горячий шоколад. Он прыгал с самолетов, макал перо в тайные чернила, учился азбуке Морзе и посылал радиосигналы в бодрящий воздух Шотландии. Он следил за тем, как самолет «москит» пролетал в темноте в сотне футов над его головой и сбрасывал ящик с камнями вместо настоящих припасов. Он играл в тайные игры — в лису и гусей — на улицах Эдинбурга, фотографировал ничего не подозревающих граждан, стрелял настоящими пулями по движущимся мишеням в моделях гостиных и погружал свой кинжал в качающийся мешок с песком — и все ради Англии и короля Гарри. В промежутках бездействия его посылали в благопристойный Бат совершенствоваться в чешском у ног древней старушки по имени фрау Коль, которая живет в доме полумесяцем среди оскудевшей пышности. За чаем и поджаренными сдобными булочками фрау Коль показывает ему альбомы с фотографиями детства, проведенного в Карлсбаде, ныне Карловых Варах.