Марианна Алферова. Идолы
Когда Амит взял топор, они испугались. Они всё поняли и повалились ему в ноги. Как собаки, лизали пальцы. Он нанес два удара, оглушая, а затем разрубил идолов на куски. Мертвые, они все еще напоминали людей, только тела их отливали не бронзой, а синевой. Куски Амит бросил в выгребную яму, и они сразу утонули, потому что были тяжелы, как камень. Потом Амит спустился к источнику и долго мылся ледяной водой. Назад, в хижину, он крался как вор, завернувшись в плащ: он стыдился, что у него больше нет идолов, и он идет по деревне как нищий или бродяга, как мальчишка, не начинавший жить. Другие поступают осторожнее. Шот своего старого идола закопал во дворе под пальмой и вечерами приходил посидеть на его могиле. А новый идол, желтолицый и надменный, прятался за плетнем и наблюдал, не собирается ли Шот откопать своего старого кумира. Амит пришел в хижину и сел на циновку. Было очень тихо: никто не ругался, не кричал, доказывая правоту. Амит вспомнил своих идолов — толстый нос одного, обвислые щеки другого. Почему они так безобразны? Сначала он не замечал их уродства. А потому вдруг заметил. В тот день, когда ушла Сима. Сима… Она положила в корзину нехитрые пожитки и взяла за руку крошечного, похожего на ребенка, идола с белыми волосами старика. Сима уходила, а Амит не мог найти слов, чтобы ее удержать. От этой немоты все внутри клокотало. В ярости Амит схватил ком глины и бросил в спину Симе. От улицы их отделял высокий плетень, их никто не видел, некому было крикнуть: «Закон»! Но ворота вдруг отворились, и в щель протиснулась круглая бритая голова Ката. Амит замер: грязь перепачкала все покрывало Симы. Она могла закричать: «Закон» — а Кат — услышать… Идолы за спиною Амита пищали от ужаса. — Неужели Амит швырнул в тебя грязью? — спросил Кат, облизываясь, как кот, и обходя Симу вокруг. — Почему ты не кричишь и не зовешь на помощь? Идолы Ката, здоровые, мордатые, ввалились вслед за хозяином во двор. Они прыгали и плясали, предвкушая забаву. А идолы Амита спрятались под навес и дрожали от страха. — Мне незачем кричать «закон», я сама упала в лужу, — прошептала Сима, а ее беловолосый идол заплакал. Амит хотел броситься к Симе и сказать, что слова, упавшие меж ними и создавшие пропасть, лживые слова, а главное… Он хотел… Но оба его идола, осмелевшие после прощающих слов Симы, завопили наперебой, заглушили его мысли и переполнили душу Амита глухой злобой и сознанием своей правоты. И он не подошел к Симе, и не коснулся ее руки. И она ушла. Теперь идолов у Амита нет. Но и Симы нет рядом — она поселилась в своей старой хижине на краю деревни. Встречая Амита на улице, Сима подносила руку ко лбу в приветствии и торопилась пройти мимо. А беловолосый идол прятался у нее за спиной. Каждый вечер Амит хотел позвать Симу назад. Но что ей сказать? Где найти такие слова, чтобы Сима вернулась? Если бы идолы могли подсказать их. Но они лишь орали: «Ты прав, не смей унижаться»! И он не унижался. А сегодня разбил своих идолов.
На другое утро, выйдя из хижины, Амит вылил, как полагалось, десять больших бадей воды на дорогу, чтобы было побольше жидкой грязи. Вместе с идолами исчезли все заботы. Даже в поле Амит не пошел, а шатался по деревне без цели. Одному ходить было непривычно: Амит постоянно оборачивался, и неприятный озноб пробегал по спине, как от холодного ветра. Первым в то утро он повстречал Шота. Шот нес большую корзину, а следом шествовал его желтолицый идол. — Эй, Шот, — крикнул Амит, — я утопил своих идолов! Шот при этих словах вздрогнул. — Да ты не бойся! Знаешь, как без идолов хорошо? Никто ничего от тебя не требует. Неужели тебе не надоел твой истукан? Он такой наглый! Давай, мы его тоже разобьем и утопим. |
