— Картина Репина «Последний причал», — пошутил Монах.

— Тогда уж Айвазовского, — поправил Олег. — Он море писал.

— Согласен.

Они подошли и встали рядом с чиновником.

— Пойдемте в гостиницу, поздно уже, — предложил Монах.

Угрюмов посмотрел на недопитый бокал и расстроенно вздохнул:

— А что там делать?

— Спать, — как само собой разумеющееся ответил Монах и подозвал бармена: — Рассчитай.

Худосочный парень с неимоверно большими и оттопыренными ушами оживился и стал что-то громко говорить. При этом Угрюмов словно его не слышал. Уставившись в одну точку, он беззвучно шевелил губами.

— Чего он сказал? — насторожился Олег, когда бармен закончил свой монолог.

Монах обвел взглядом зал, словно пересчитывая людей, и сказал:

— Если я правильно понял, мы должны заплатить за всех, кто находится в заведении.

— Это типа рэкет? — попытался угадать Олег.

— Это типа русская душа Угрюмова, — процедил сквозь зубы Монах, доставая деньги.

— Ты за него собрался платить? — удивился Олег.

— А что поделаешь? — Монах грустно улыбнулся и бросил на стойку купюры. — Пошли.

— Стоять! — абсолютно трезвый и властный голос Угрюмова заставил замереть на месте.

Олег обернулся.

Шеф сосредоточенно смотрел в сторону входа. Олег проследил за его взглядом и расстроился. Объектом созерцания чиновника оказалась дородная женщина в синем до пола платье, плотно облегающем крутые бедра. Она вошла в бар в сопровождении худощавого мужчины в военной куртке и штанах.

— Этого еще не хватало! — вырвалось у Монаха.

— Вот это баба! — охрипшим от волнения голосом проговорил Угрюмов. Словно корабль, сорванный штормовой волной от пирса, чиновник громко икнул и оттолкнулся от стойки.

— Нет! — простонал Монах.

— Мадонна! — опрокидывая на пути белые пластиковые стулья и сдвигая в сторону столы, хрипел потерявший над собой контроль Угрюмов. Словно ледокол он оставил за собой свободное от мебели поле.

Мужчина запоздало выскочил вперед и расставил руки, преграждая ста килограммам похоти путь. Однако Угрюмов легко, можно сказать, шутя, отодвинул его в сторону и шагнул к женщине. По залу прокатился вздох.

— Меня зовут Эдуард! — представился он и картинно склонил голову.

— Прочь, прочь! — отмахивалась женщина.

Ее спутник пришел в себя и устремился на соперника. Повиснув на руке Угрюмова, угандиец стал что-то быстро говорить.

Угрюмов небрежно стряхнул его, повернулся к женщине, поймал ее ладонь и прижал к губам.

— Вот дает! — прорычал Олег, лихорадочно размышляя, как быть.

Тем временем «мадонна» вырвала руку и толкнула Угрюмова в грудь. Не удержавшись на ногах, тот полетел спиной вперед, оказавшись в объятиях спешившего на помощь своей даме сердца военного. Негр обхватил Угрюмова руками за пояс и попытался приподнять. Однако, проявив незаурядную прыть, чиновник вывернулся и прилепил невесть откуда взявшуюся купюру ему ко лбу.

— Возьми и отвали! — завизжал он.

— Это конец! — упавшим голосом проговорил Олег, бросаясь на Угрюмова сзади. Подхватив чиновника с двух сторон, они на пару с Монахом поволокли его к выходу…

Из-за духоты не спалось. Казалось, что по влажным простыням что-то ползает. Олег то и дело стряхивал невидимых насекомых и щелкал выключателем стоящей в изголовье лампы.