|
Она не верила, что еще сможет почувствовать что-то подобное. Шея против воли повиновалась, и она подняла голову. Опухшие щели, что служили ей глазами, увидели на входе на кухню высокую черноволосую фигуру. И эта фигура сейчас ей казалась такой красивой. Высокий; стройный; острые черты лица; угольно-черные волосы до пояса и прядь, что спадает на глаза. Такие выразительные глаза. Наверное, такие же глаза были бы и у ее сына, доживи он до нынешних дней. Она знала, что Хеллор сильный. Она видела, как он ловко расправлялся с пьяными дебоширами. Он мог к ним даже не прикасаться, они сами калечили себя, пытаясь в гневе достать до его прекрасного лица своими мозолистыми кулаками. Он спасет нас. Он спасет ее. Она знала. Она чувствовала надежду.
— Твою ж гнумью мать! — Гнум резко оторвался от чистки обуви и встал. — Какого черта пугаешь? Почему ты здесь? Вали отсюда — про альвеныша четко было сказано… Ну, че вылупился? Пшёл, пока мы не передумали… Шеня захлопала бы в непонимании ресницами, если бы могла. Уплывающим от нее сознанием она пыталась понять, что происходит. Помощь ведь так близко… — О чем ты говоришь, друг? — ухмыльнулся Тарек и потянул на себя Шеню, — Это несчастный случай, и сейчас я всё возмещу. Вы же со своим ловким братаном этого и хотели, а? — человек заржал и со всего маха шлепнул кухарку по пышным ягодицам. Боль разошлась по всему ее телу. Великан одним движением сорвал с Шени промокший кровавый фартук, оголяя большую грудь. Но она этого даже не заметила. Ей было все равно. Она смотрела в глаза красивого полуальва Хеллора, а он смотрел на нее. Такие родные, но холодные и равнодушные очи когда-то погибшего сына ледяными клыками вонзились в отголосок надежды. Вот сынок пошевелился и похоже сейчас придет к ней на помощь и… Высокий, статный альв развернулся и вышел из кухни. Дубовая дверь со скрипом закрылась. — Не переживай, крошка. Мы, клаахаты, знаем, как быть нежными с женщинами… — напоследок усмехнулся уже «не человек». — А-а-а-а-а!!! — крик отчаяния, ненависти и боли пронесся над Лесом Полувременья, надолго записывая в свои анналы историю Матери, омытой кровью и яростью.
* * * Я закрыл за собой дверь. Шеня пронзительно закричала, и я невольно скривился. Обостренному слуху громкие звуки мешали. Я не хотел бесполезного насилия, но наихудшая вероятность все же случилась. Бандитская парочка оказалась чересчур грубой. В двадцати лигах отсюда деревня и, возможно, я лучше бы отправился туда в поисках, более подходящих… кандидатов. Мое упущение, что я посчитал человека обычным крестьянином переростком. Клаахаты, конечно, частенько умудрялись как-то проскользнуть через границы тюремных болот, но вот чтобы пересечь весь Срединный Пояс и забрести так далеко… Все эти подсознательные образы секундой мелькнули в голове, и я вышел из таверны. Я подошел к столетнему дубу, что рос прямо у входа в забегаловку. Не притронувшись к, зарытой в гнилую труху на дне дупла заначке Борака, достал свою поклажу, которую заблаговременно оставил здесь же. Я стал переодеваться, не слишком заботясь, что меня заметят. Сейчас это не имело особого значения. Одежда кавасара была вся рваная и в грязи, но выбора у меня особо не было. Острый слух уловил учащённые стоны страдания кухарки Шени и кряхтение клаахата. Несмотря на закрытое сознание, я все же поморщился, и сразу же, усилием воли, поглубже ушел в себя. Реализация плана требовала, чтобы всё было естественно. Обычный грабеж с тяжкими последствиями. Переодевшись, я обошел таверну и выбросил все свои старые одежки чернорабочего таверны «Старый Дубок» в колодец. Больше я не мальчик на побегушках в затхлой забегаловке, а кавасар Академии Хронистов. И я еще не выполнил своего задания. |
