Тем временем крыланы удалялись от пагоды. Каждый взмах крыльев уносил их от горы Размышлений. Тяжелый хрустальный шар делался все тяжелее. Его стенки намокли, потому что при полете вода выплескивалась из него и брызгала во все стороны. Хрусталь стал скользким.

Даже помощь Фэй немногим улучшала положение крыланов, хотя девочка старалась изо всех сил.

Тем не менее они летели и летели, не желая подводить своего друга, человека, который помог им избавиться от злого колдуна, отомстить за мать и наконец обрести полноценное бытие в далеком Кхитае. Возможно, Конан и сам не понимал, как много он сделал для «горбатых старичков» – таковыми считали крыланов в те дни, когда киммериец впервые свел с ними знакомство. Но сами крыланы вполне отдавали себе в том отчет.

Рыбки, перепуганные происходящим, метались внутри шара и время от времени подпрыгивали, как будто хотели выскочить.

– Сидите смирно! – уговаривала их Фэй. – Сидите тихонько, не то вы разобьетесь! Вы упадете вниз, на сухую землю, и погибнете! Ах, бедные, бедные золотые рыбки!

От постоянного мелькания золотых тел, дробящихся в беспокойной воде, в глазах у крыланов прыгали искры.

– Давайте передохнем, – предложил один из них.

Они осторожно опустились на землю и поставили шар. Рыбки понемногу успокаивались. Теперь было очевидно, что их четыре. Они вытягивали хрящеватые губы и как будто удивлялись чему-то.

– Наверное, голодные, – предположила Фэй. – Кушать просят. Давайте покрошим им хлебца.

Отец Фэй хлопнул ее по руке.

– Такие волшебные рыбки не едят хлеба и того, что едят люди! Должно быть, они питаются особенными червячками, с рубиновыми телами, гладкими и блестящими, особенной породы.

– Напрасно мы их не захватили, в таком случае, – объявила Фэй. И наклонилась над шаром: – Ах, вы, бедненькие! Как перепугались! Ничего, скоро мы добудем для вас рубиновых червячков, и вы будете кушать, как привыкли!

Рыбки, казалось, молчаливо соглашались с девочкой. Она приблизила лицо к самой кромке воды. Тотчас одна из рыбок, как будто привлеченная этим, подплыла ближе и почти высунулась наружу. Девочка ощутила, как крохотный беззубый рыбий ротик прикасается к ее подбородку, и тихонько засмеялась от удовольствия.

– Мы с тобой подружимся, – прошептала она одними губами, чтобы старшие не слышали.

Впрочем; старшим было не до проделок Фэй. Они едва дышали. Они улеглись на земле, раскинув крылья и прижав их к почве так, чтобы ночная прохлада, исходящая от остывшей земли, пропитывала воспаленную кожу. Руки у них ныли.

– Ты знаешь мои заветные желания, рыбка? – нашептывала Фэй своей новой «подруге». Та как будто кивала и водила чуть выпученными глазами, словно показывая – «да, да, да». Фэй ощущала, как волны удовольствия бегают по ее телу. У нее прямо ладони зачесались от удовольствия! – Ты ведь не погибнешь после того, как исполнишь мою просьбу?

Рыбка глянула на Фэй с непонятным лукавством.

– Я умею читать, – гордо сообщила Фэй. – Меня отец научил. Он считает, что женщина должна выходить в жизнь во всеоружии. Ей не обязательно признаваться в том, что она умеет читать, но лучше уметь, чем не уметь… Кроме того, я ведь все равно крылатая. То есть, я хочу сказать, одной странностью больше, одной странностью меньше…

Рыбка пробормотала в маленькое ушко Фэй:

– Уметь писать для кхитайской женщины – не такая уж странность… Не морочь мне голову, девочка.

– Ты умеешь разговаривать?

– Не такая уж это странность для кхитайской рыбы, – прошелестела рыбка. Фэй показалось, что она смеется.