— Вот скажи мне, Миледи, когда ты за ум возьмешься? Ведь могла шею свернуть, а меня на нары загнать! Может, будем нормально жить, как люди, а? Я не читаю мораль, я серьезно предупреждаю.
— Да ничего я не сломаю! Когда падаю, представляю, что я кошка. Мышцы группируются, четыре лапы в балансе. Ай, кому я это все объясняю? Занудным торговым работникам, даже не слыхавшим о системе Станиславского. Брр! Скучно мне тут с вами, ой как скучно! — простонала Миледи и включила телевизор. И взвизгнула, словно от пульта ударило током, и засияла: — Ой! Все замолчали! Ти-хо! Это же ОН! ОН!
Во весь экран улыбался с присущим ему неповторимым очарованием сам Тимиров — король эстрады Кинг. Что-то хулиганское, бесшабашное было в его чуть азиатских темных глазах, а губы, очерченные с изыском греческих статуй, обещали такую нежность, что сердца его поклонниц в глобальных масштабах страдали от тахикардии.
— И наконец, дорогие друзья, обещанный сюрприз. Гость нашей программы, неподражаемый суперстар Кинг, исполнит песню из нового мюзикла под названием «Игра». Песня звучит впервые!!! Я не сомневаюсь, что очень скоро она займет ведущее место в хит-парадах. Дышите глубже — перед вами Кинг! — в экстазе выкрикнул ведущий, тряхнув завитой шевелюрой.
Зрители ток-шоу, в основном дамского пола, заревели, приветствуя звезду флажками и транспарантами с самыми лирическими признаниями.
— Ха, прямо специально по заявкам нашей фанатки, — хмыкнул Юрка, крутой приверженец хип-хопа, на дух не переносивший попсу. Взъерошил светлый выгоревший ежик и с упреком зыркнул на девушку голубыми деревенскими глазами. — Смотреть противно, как балдеет от всякой пошлятины особа с такими выдающимися способностями и высокоразвитым эстетическим вкусом.
— Замолкни, дитя, убью! — Миледи швырнула в него связку неиспользованных гардинных колец и врубила звук на всю катушку. Не отрывая взгляда от экрана, присела за свой рабочий столик в углу зала, заваленный ворохами пестрой прессы. Механически взяла заряженный сливками миксер и на крыльях мечты упорхнула далеко-далеко от надоевшей кафешки, заморенного жарой города и всех своих опротивевших неудач.
Она была там, рядом с мужчиной, о котором мечтали все представительницы прекрасной половины населения страны, ближнего и даже дальнего зарубежья, на которого смотрели сейчас миллионы обожающих глаз. Словно не зная ничего этого, весь в затертой джинсе, с небрежными прядями каштановых волос, усталый и притягательный до одурения, Кинг пел о тяжелой актерской доле. О том, как смертельно прекрасна подаренная ему судьбою Игра. Мурашки побежали по коже Миледи от его хрипловатого, мужественного голоса, она застыла, как по приказу «замри», с миксером в руках, вся устремленная вперед — деревянная сирена, украшавшая в давние времена гордые носы каравелл. Юрка провел перед ее лицом ладонью и присвистнул: подопытная даже не шелохнулась.
— Зомби, — вздохнул он. — И что обидно — на такого павлина запала, совсем на голову фиганутая.
Она и вправду была сейчас далеко отсюда — в гримерной Кинга, где он, утомленный съемками боевика, рассказывал ей свою историю. Ей, именно ей — подруге и партнерше в Игре. Сквозь навернувшиеся слезы Миледи увидела, как он подошел к ней, положил горячую ладонь на плечо и слегка притянул к себе — преданную, обожающую:
Губы Миледи дрогнули, и вот они уже пели вместе в свете ярких ламп или софитов, на сцене, а может, на съемочной площадке — в мечте, в бреду, в единственной Игре, для которой она появилась на свет:
— Господа, господа! — хлопнул в ладоши Дон. — Завершаем художественную часть. Сейчас клиент попрет, пора открывать. — Он выключил телевизор и прокричал над самым ухом Миледи: — Эй, спящая красавица, тебе еще крем сбивать. |