Вместо того чтобы, подобно другим женщинам, быть земной, обыкновенной, Клиона была таинственной и не вполне принадлежала этому миру.

«Я должен оборвать эти нелепые мысли и рассуждать здраво», — сказал себе Чарльз.

Но графу не хотелось быть здравомыслящим, когда дело касалось Клионы. Ему хотелось пасть к ее ногам.

Когда Чарльз приблизился, девушка подняла взгляд на него, а потом отвела в сторону, где ручей терялся между деревьями.

— Нашли то, что искали? — спросил ее Чарльз.

На миг наступила тишина. Потом она спросила:

— Этим, по-вашему, я занята? Что-то ищу?

— После того, что вы рассказали мне этим вечером, я смею думать, что вы всю жизнь ищете что-то особенное.

Она кивнула.

— Я всегда искала что-то, за что можно держаться, но, думаю, в каком-то смысле это можно сказать о каждом.

— Что-то, за что можно держаться, — задумчиво повторил Чарльз, — что-то, что поведет нас, когда мы сами не в силах найти путь.

Граф говорил очень тихо. Когда Клиона подняла на него взгляд, он смог лишь смутно различить ее лицо и скорее почувствовал ее удивление.

— Вы это найдете, — сказала она голосом, идущим как бы из сердца. — Как нашла я. Я знаю, сам Господь защищает нас и помогает нам.

— Я хочу этому верить, — вспыхнул Чарльз, — но не могу. На мой вопрос нет ответа. Я ищу, где только можно, но знаю, что надежды нет.

Клиона в ужасе схватила ртом воздух.

— Нет, так нельзя. Надежда должна быть всегда. Это единственный настоящий грех — отчаиваться и не верить, что Господь поможет вам.

Потом, к своему удивлению, граф почувствовал, что Клиона взяла его за руку.

— Вы не видите этого сейчас, потому что мы всего лишь люди и не понимаем путей Господних, но Он покажет вам то, к чему вы стремитесь.

Казалось, будто она обладает мистической способностью читать его мысли. Как иначе объяснить это волшебство?

Но в следующую секунду Чарльз понял, что есть другое объяснение, что ее магия стара как мир и глупо с его стороны было бы поддаться действию ее чар. Ибо поддавшись, он, безусловно, усугубил бы свое положение. К долгам и отчаянию он прибавил бы боль от расставания с женщиной, которую любит.

Женщина, которую он любит…

Нет, тут же поправил себя Чарльз.

Единственная женщина, которую он любит.

Он любил и раньше или думал, что любил. Но так — никогда. Другие женщины очаровывали и увлекали его, но не более. Душа этой женщины говорила с его душой.

Целую вечность, казалось, Чарльз метался в молчании. Наконец, зазвучали слова, которые будто вырывали у него из груди:

— В таком случае, я худший из грешников, потому что я действительно в отчаянии. Ничего другого мне не остается. Мои молитвы не достигают небес, а если и достигают, то никто их не слышит.

Едва граф успел произнести эти слова, как кончики пальцев Клионы оказались у его губ.

— Никогда так не говорите. Никогда. Постарайтесь верить.

— Я верю вам, — ответил Чарльз. — Только вам.

— Я буду молиться за вас, равно как и вы должны молиться о себе. И вам больше не будет плохо или страшно.

Клиона говорила очень нежным, тихим голосом. Но Чарльз слышал каждое слово, будто она обращалась к нему с небес. Он был словно во сне, но пытался вернуть мыслям ясность.

— Откуда вы можете это знать? — взмолился он. — Как можете быть уверенной, что говорите мне правду?

— Сказанное мною исполнится, — очень тихим голосом сказала Клиона.