Джо хотел, чтобы все оставалось по-прежнему.

Но в данный момент Мэйзи билась с мужчиной совсем другого типа, с человеком по имени Деррик Хальберстам, одной из самых печально известных язв сцены, бывшим проклятием «Метрополитен-опера» и приятелем Джерома Хайнса и Беверли Силлз. Мэйзи гримировала сэра Деррика к генеральной репетиции «Тристана и Изольды», которая должна была состояться сегодня вечером. Мэйзи готовила Хальберстама к появлению на сцене в первом акте. Хальберстам будет изображать Тристана, окровавленного после средневекового морского боя. Самой любимой оперой Мэйзи из всего вагнеровского наследия была «Тристан и Изольда», со всеми этими отсечениями головы, войнами или кораблекрушениями. Чтобы выложить все, что может, Мэйзи использовала новый, экспериментальный грим для ран.

– Последний штрих, – сказала она и вынула из нагрудного кармана маленькие маникюрные ножницы.

Отщипнув конец пустышки, она выбросила остаток в ближайшую урну, а резиновый кончик осторожно засунула в левую ноздрю Хальберстама.

– Боже милостивый! – гнусаво вскрикнул актер. – Что ты там делаешь?

– У тебя нос должен быть распухшим.

– Осторожно там своими ногтями!

За спиной Мэйзи послышался шум – звук шагов у двери на сцену.

– Привет!

Мэйзи резко повернулась на голос.

Сперва она никого не увидела. Около задника был целый лес старых кабелей, шкивов и противовесов. За кабелями тянулась полуразрушенная кирпичная стена, соединяющая сцену с задней частью здания. А в дальнем углу, наполовину загороженная штабелем мешков с песком и грудой связанных в пучки осветительных кабелей, была дверь на сцену. Она была полураспахнута, и через нее падал грязноватый лунный свет из аллеи.

В этом свете стоял крупный силуэт.

– Джо?

Мэйзи шагнула к двери, прищуриваясь, чтобы рассмотреть получше.

Джо Флад стоял на пороге с мрачноватым лицом и руками в карманах. Куртка его была измята, и даже в полумраке было ясно, что он чем-то расстроен.

– Привет, детка, – тихо сказал Джо, и в голосе его была какая-то дрожь. – У тебя есть свободная минутка?

– Да, конечно, но... – Мэйзи повернулась к сидящему в кресле актеру. Деррик, не могли бы мы прерваться на несколько минут?

Актер мрачно уставился на нее:

– Ты что, хочешь, чтобы я бродил по театру в таком виде?

– Деррик, прошу тебя, очень нужно.

Хальберстам неохотно уступил ей, встал с кресла и исчез за кулисами.

Мэйзи почувствовала, как у нее дыбом встают волосы на затылке. Что-то с ним не так.

– Что случилось, Джо? В чем дело?

Джо шагнул вперед и сухо поцеловал ее в лоб. Мэйзи вдохнула его запах мускусную смесь карденовского крема после бритья и сигаретного дыма. Джо показал ей рукой на кресло дантиста:

– Нам нужно поговорить.

Мэйзи села.

– Хорошо, давай поговорим.

– Ну в общем, дело такое...

Джо начал ходить туда-сюда перед гримерным зеркалом, и лампы на раме зеркала светились ореолом вокруг его мощной фигуры.

– Нам придется повременить.

– Что ты имеешь в виду?

– Нам... в общем, придется как-то замедлить темп.

– Не возражаю. – Мэйзи пожала плечами. – Давай замедлим.

– Нет, я хочу сказать, нам надо отступить и обдумать, куда мы идем.

– О чем ты говоришь, Джо?

– Я говорю о нас с тобой, Мэйзи. – Джо остановился и смотрел на нее, будто перед последним объявлением в покере. – Думаю, что нам следует сделать перерыв.