— Представляю… — пробормотал Шаравин.

— Что ты сказал? — переспросил Хубиев. — Я плохо тебя слышу.

— Скажите, похитители к вам обращались? Они выставляли какие-то требования или условия?

— Нет, но мы каждую минуту, каждый час ждем, когда к нам позвонят. Или подбросят письмо. Но я знаю, что они скажут или напишут. Чтобы я не говорил никому ни слова, ни милиции, ни прокуратуре.

— Если вам будет не трудно, уважаемый Рамзан Магомедович, поставьте меня об этом в известность.

— Нет, дорогой следователь, не расслышал твоего имени-отчества, — воскликнул Хубиев.

— Меня зовут Виктор Николаевич…

— Очень хорошо, Виктор Николаевич… А телефон дашь?

— И телефон дам, и рабочий, и домашний, — пообещал Шаравин. — Записывайте… Так что вы хотели сказать?

— Слушай и запомни, дорогой Виктор Николаевич! Я не стану рисковать здоровьем и жизнью своей дочки! И даже не упрашивай. Либо я сам ее освобожу, либо сам за нее заплачу. Дом продам, все отдам, что нажил, лишь бы она ко мне вернулась! И уже ни в какую Москву больше ее не отпущу!

— Я вас прекрасно понимаю… — ответил Шаравин. — Но я еще хочу вам сказать: не надо бы вашим сыновьям сюда прилетать. Мы обязательно найдем похитителей, переодевшихся в милиционеров.

— Я уже сказал: разберусь сам, — гневно ответил Хубиев. — И до свидания, передайте поклон вашей семье. Аллах да облагодетельствует нас своей милостью, вернет мне мою дочь живой и невредимой, и мы обязательно еще увидимся.

Шаравин отключил сотовый, посмотрел на Гряз-нова, зацокавшего языком.

— Вах, вах, такого восточного пожелания в свой адрес я еще не слыхал, — сказал Денис. — Дядь Сань, а ты?

Турецкий только усмехнулся.

— А что я еще мог ему сказать? — стал оправдываться Шаравин. — Чтобы он с вами сотрудничал?

— Он отказался? — спросил Турецкий.

— Да. Наотрез.

23

Фарид, племянник Ансара Худоева, ждал звонка дяди начиная с позднего вечера, а он раздался лишь поздно ночью.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Ансар. — Что там у них происходит?

Фарид сидел со своими боевиками в высокогорной пещере, недалеко от дагестанской границы.

— Слушай, нехорошо у них там! Обстановка совсем накалилась, ты не представляешь, что здесь творится! Раньше ругались, грозили. Сейчас все растерянные какие-то… Два раза за ночь «скорую» вызывали. Уже «неотложка» возле дома дежурит. Свет каждую ночь в доме горит, женщины плачут… Сам, своими ушами слышал, врачи говорят: совсем плох Рамзан стал, сердце на волоске висит! Но все равно от госпитализации отказывается. Поспешить бы, Ансар, заберет его Аллах, с кем договариваться станешь?

— Сыновья его где сейчас?

— Возле дома трое с автоматами, и еще соседские парни дежурят по очереди, остальные двое, сам знаешь, улетели разбираться в Москву.

— Милиция, ФСБ, прокуратура там не появлялись?

— Появлялись какие-то люди в форме, говорят, милиция, но он всех прогонял. Он звонка ждет, Ансар. Правда, еще не знает, кто ему позвонит. Не тяни больше, мой тебе совет.

— Ладно, мы тоже разбираться будем, — неопределенно сказал Ансар.