—   Некогда все, — ответил старший. — Но передай ему — в ближайшие дни рассчитаемся.

—  Вот так, — обернулся Гоша к Фрязину. — Все его видели, а где он — никто не знает.

И, обняв Володю на плечи, подвел его к чер­ной пасти гигантской трубы.

—   А вон оттуда, из леса, навстречу другая нитка идет. Еще месяц-другой — и потечет чер­ная кровь по жилам России-матушки! И воспря­нет она, голуба... Альча! Ты, что ли?

И, забыв про Фрязина, Гоша полез через суг­роб, увидев очередного кореша в оранжевой на­кидке поверх тулупа.

—   Гоша! — удивился тот. — Я думаю, ты или не ты?

И стали обниматься у всех на виду, забыв о своем социальном неравенстве. А другие началь­ники с постными физиономиями поглядывали в их сторону, явно не одобряя такого панибратства Гоши с работягой, который был уже навеселе.

—    Так чего ждем? — спросил между тем Гоша, взобравшись на просевшую под его тяжестью трибуну. — Министра? А мы что, не люди? Ми­нистр не обидится, если без него начнем, я правильно говорю? Потому что он наш! Сибирский! И губернатор у нас будет наш! Если меня выбе­рете...

Толпа одобрительно загудела, засмеялась.

—   А то ж замерзли, понимаешь, наши столич­ные гости! Мы-то с вами привычные, хоть сутки на морозе прождем, — продолжал Гоша.

—   Так начинай! — крикнули ему снизу. — Скоро стемнеет.

—   Начнем. Сейчас и начнем... Министр пусть обижается, не надо опаздывать... Да, чтоб не за­быть... Томилина Олега Дмитриевича никто не видел? Олег, ты где? Тебя тут ищут все, найти не могут! Отзовись!

В толпе стали оборачиваться, искать глазами Томилина.

—   Отзовись, а то без тебя не начнем! — крик­нул Гоша.

—    Спит где-нибудь, — предположил кто- то. — Давай приступай!

—  Начнем! — объявил Гоша, и тут же кто-то пустил вверх ракету, стали хлопать пробки от шампанского.

Потом послышался гул, быстро нараставший, и вот из трубы повалила пыль, потом грязь, об­разовав ржавое пятно на белом снегу.

Все зааплодировали, засвистели, стали чо­каться и бросать вверх шапки.

И тут что-то случилось. Володя не сразу понял, что именно и где. Только услышал, как крики и свист вдруг сменились всеобщим про­тяжным вздохом. Передние в толпе сначала пода­лись назад, потом бросились вперед, туда, к ржа­вому пятну, где грохотала и свистела труба.

Еще не понимая, что происходит, Володя ки­нулся за всеми, проваливаясь в глубоком снегу.

И тут все остановились. Замерли... Володя по-прежнему ничего не видел. Мимо него пробежал, всех расталкивая, Гоша со своими парнями.

—  Томилин... — донеслось до Володи. — Вот только что выбросило прямо из трубы!

Володя побежал вперед, прорываясь к Гоше. Туда же рвались уже два милиционера, дежурив­шие здесь для порядка.

—  А как он там оказался? — говорили в толпе. — Спал там, что ли? Его все ищут, а он что, решил покемарить? Напился, наверное? Как молодую жену схоронил, так и свихнулся...

Володя пробился наконец к тому месту, где снег был покрыт толстым слоем ржавчины. И увидел бесформенное, в рваной грязной одежде тело человека, в котором лишь те, кто хорошо его знал, могли признать Томилина.

Он лежал с нелепо вывернутыми, по-видимо­му сломанными, руками и ногами.

Присевший с ним рядом Гоша перевернул его на спину, и все охнули, увидев, как откинулась у Томилина голова, будто у тряпичной куклы, и открылась, как огромный зев, рана на шее — от уха до уха.

...Утром Фрязин приехал в биологическую ла­бораторию бюро судебно-медицинской экспер­тизы.