— Подземный семнадцатый, — произнес Колбе, оглядываясь и вынимая собственную дубинку, когда банда Искупителей с шумом и гамом врезалась на пути к соседним камерам в кучку девиц легкого поведения. — Не могли бы вы меня извинить?..

— Конечно, — заверил я его, благодарный за то, что по меньшей мере ту кашу, что творилась здесь, мне лично разгребать не нужно было.

Юный Колбе бросился в свалку со всей радостью, которую, наверное, только мог являть человек. Я, потеряв его из виду, нажал указанный значок. Двери со скрипом затворились, и начался медленный спуск на самый нижний этаж.

Путь занял не более тридцати секунд, мучительных благодаря шипящей записи «Смерти Отступникам». Исполнял ее, кажется, оркестр глухих крысят, дудящих во флейты исключительно ноздрями. Затем двери с новым дребезгом разошлись и открыли нечем не украшенную прихожую с потертым ковром и арбитратором женского пола в полной броне. Она восседала за конторкой, направив мне в лоб ружье, предназначенное для усмирения обезумевшей толпы.

— Комиссар Каин, — представился я так спокойно, как только мог, учитывая, что глядел при этом в дуло пушки, куда мог бы спокойно засунуть большой палец. — Меня ждут.

— Комиссар. — Она отложила неказистое орудие и что-то набрала на клавиатуре в своей конторке. Женщина, вероятно, была снаряжена микрокоммуникатором, вмонтированным в шлем; она кивнула чему-то неслышимому для меня и указала рукой на стул в углу. — Садитесь. Старший арбитратор скоро к вам выйдет.

Доводилось мне слышать эту фразу и раньше, так что я уж было подумал, что зря не прихватил с собой что-нибудь почитать... Но в этот раз, едва я успел присесть, как тяжелая стальная дверь за охранницей откатилась в сторону и появился Хеквин.

— Я рад, что вы все-таки пришли, — приветствовал он меня, протягивая новой аугметической рукой планшет данных. Он, кажется, достаточно привык к ней и мог рассчитывать жесты так же легко, как и с родной, органической.

Я принял планшет и быстро, насколько смог, проглядел личное дело Слабларда. Оно мало чем отличалось от военных листков провинностей, которые были мне столь близко знакомы, так что эта задача не отняла много времени. К тому мгновению как я закончил читать, мы прошли около половины столь же пустынного, как и прихожая, коридора. В стенах из некрашеного камнебетона через равные интервалы были врезаны металлические двери с выбитыми номерами, но без иных надписей. Воздух был спертым, отдавал застарелым потом, физиологическими жидкостями и ни с чем не сравнимым привкусом острого страха, который не сможет забыть никто, лично знакомый с внутренностями рабской ямы эльдарских работорговых кораблей.

Следующая дверь выглядела ничем не отличимой от остальных, но Хеквин уверенно набрал шестизначный код на цифровом замке, проделав это так быстро, что я не успел разглядеть последовательность. Дверь отворилась, выпустив в коридор запах телесных газов, и я предпочел со всей вежливостью пропустить арбитратора вперед. Я почти не сомневался в том, что у нашего контрабандиста не найдется достаточно ума и храбрости, дабы устроить засаду, огреть по голове первого, кто войдет в дверь, и дать деру. Но и рисковать понапрасну не стоило.

Как оказалось, шансов на что-либо подобное у него все равно не было. Он был достаточно плотно прикован к стулу, возвышающемуся посреди комнаты, и не выглядел типажом, способным отгрызть себе руку, дабы сбежать (что, я полагаю, сразу вычеркивало его из тех, кто мог бы составлять часть культа Хаоса).

Честно говоря, я ожидал, что задержанный будет выглядеть иначе. Я не очень представлял, как именно, но уж точно он рисовался мне более внушительным. Перед нами же сидел маленький человечек с редеющими пегими волосами и водянистыми глазами, которые совершенно не желали останавливаться на том, к кому он обращался.